Правда
Шрифт:
Только среди добрых обитателей подмостовья такая консенсусная личность, как Эндрюс, могла найти пригодную для существования нишу. Его, вернее, их сразу приняли в братство дымного костра. И этот человек, который и пяти минут не мог пробыть самим собой, пришелся здесь вполне к месту.
Впрочем, было еще кое-что, объединяющее живущих под мостом (хотя, разумеется, ничто не могло объединить Все-Вместе Эндрюса). Это готовность поверить в то, что собака может говорить. С ними много что разговаривало — допустим, те же стены. Поэтому поверить в говорящую собаку не представляло особого труда. А еще нищие уважали Гаспода за то, что он был самым сообразительным из них и никогда не пил жидкость,
— Итак, попробуем еще раз, — предложил Гаспод. — Вы продаете тридцать штук и получаете доллар. Целый доллар. Понятно?
— Клятье.
— Кряк.
— Хаааргххх… тьфу!
— А сколько это будет в старых башмаках?
Гаспод вздохнул.
— Нет, Арнольд. Ты получаешь деньги и на них покупаешь себе сколько угодно ста…
Все-Вместе Эндрюс вдруг заворчал, и остальные члены нищей братии мгновенно притихли. После того как Все-Вместе Эндрюс какое-то время молчал, абсолютно невозможно было предсказать, кем он станет.
К примеру, всегда существовала возможность того, что он станет Душилой.
— А можно вопрос? — спросил Все-Вместе Эндрюс хрипловатым сопрано.
Нищие сразу успокоились. Судя по голосу, он стал леди Гермионой, а с ней еще ни разу не возникало никаких проблем.
— Да… ваша светлость? — сказал Гаспод.
— Это ведь не будет считаться… работой?
Упоминание о работе ввергло нищих в состояние двигательного возбуждения и растерянной паники.
— Хааарук… тьфу!
— Разрази их гром!
— Кряк!
— Нет, нет и нет, — торопливо произнес Гаспод. — Это едва ли работа. Вы просто раздаете листочки и собираете деньги. По-моему, никакая это не работа.
— Я не могу работать! — завопил Генри-Гроб. — Я производительно и социально неполноценен!
— Мы не работаем, —сказал Арнольд Косой. — Мы — господа, ведущие праздничный образ жизни.
— Кхе-кхе, — деликатно откашлялась леди Гермиона.
— Господа и дамы, —галантно исправился Арнольд.
— Но зима обещает быть суровой, — сказал Человек-Утка. — Лишние деньги нам бы не помешали.
— Для чего? — удивился Арнольд.
— Арнольд, на доллар в день мы будем жить как короли.
— Хочешь сказать, нам отрубят головы?
— Нет, я…
— Кто-нибудь взберется по сортирному отводу с раскаленной докрасна кочергой и…
— Нет! Я имел в виду…
— Нас утопят в бочке с вином?
— Нет, Арнольд, я сказал «жить», а не «умирать» как короли.
— Кроме того, ты из любой бочки с вином выпъешъсянаружу… — пробормотал Гаспод. — Ну, хозяев а, что скажете? О да, конечно, и хозяйка. Я могу… Ронможет передать тому парню, что мы согласны?
— Несомненно.
— Лады.
— Гаввварк… птю!
— Разрази его гром!
Все посмотрели на Все-Вместе Эндрюса. Его губы задвигались, щеки задрожали. А потом он поднял вверх пять демократических пальцев.
— Большинство — за, — подытожил Гаспод.
Господин Кноп закурил сигару. Курение было единственным его пороком. Ну, или единственным пороком, который он считал таковым. Все остальные были не более чем профессиональными навыками.
Порочность же господина Тюльпана была беспредельной, однако он признавался только в пристрастии к дешевому лосьону после бритья — нужно же человеку что-то пить.Наркотики он пороком не считал хотя бы потому, что настоящие наркотики попались ему лишь однажды, когда они обнесли одного лошадиного доктора. Тогда господин Тюльпан заглотил пару больших пилюль, от которых все вены в его теле вздулись как лиловые шланги.
И головорезами они не были. По крайней мере, они не считали себя головорезами. Не были они и ворами. По крайней мере, они не считали себя ворами. И наемными убийцами они себя тоже не считали. Наемные убийцы любили попонтоваться и строго следовали установленным правилам. А Кноп и Тюльпан («Новая Контора», как господин Кноп любил себя называть) никаких правил не соблюдали.
В общем и целом они считали себя посредниками.Людьми, которые заставляли вещи случаться. Людьми, хорошо справляющимися со своей работой.
Необходимо добавить: под фразой «мы думаем» всегда подразумевалось, что так думает господин Кноп. Господин Тюльпан тоже пользовался головой — как правило, с расстояния восьми дюймов, — но вот мозгами он пользовался очень редко. В основном он доверял всякие многоступенчатые осозмышлениягосподину Кнопу.
Зато господин Кноп, в свою очередь, не был хорош в продолжительном, бессмысленном насилии, а потому искренне восхищался практически неиссякаемым запасом такого насилия у господина Тюльпана. Эти совершенно разные качества, которыми обладали партнеры, в сумме давали нечто большее, чем могло получиться при простом сложении. И только встретившись, господин Кноп и господин Тюльпан сразу почувствовали это. К примеру, господин Кноп с первого взгляда понял, что господин Тюльпан вовсе не псих, как это казалось всему окружающему миру. Некоторые негативные качества, достигая совершенства, перерождаются в самой своей природе. Так и господин Тюльпан превратил собственную ярость в подлинное искусство.
Это была не ярость по отношению к.Это была чистая платоническая ярость, поднимающаяся из змеиных глубин души, неиссякаемый фонтан раскаленного докрасна негодования. Всю свою жизнь господин Тюльпан балансировал на тонкой грани, к которой большинство людей подходит лишь в самый последний момент, перед тем как напрочь слететь с катушек и начать колотить кого-нибудь по башке гаечным ключом. Но для господина Тюльпана ярость была основным и естественным состоянием. «Что ж такое должно было приключиться с человеком, чтобы в нем пробудилась подобная ярость?» — гадал иногда господин Кноп. Однако прошлое господина Тюльпана было иной страной с очень, очень хорошо охраняемыми границами. Иногда господин Кноп слышал по ночам, как господин Тюльпан кричит.
Нанять господина Кнопа и господина Тюльпана было не так-то просто. Для этого следовало обладать хорошими связями. Или, если выразиться точнее, плохимисвязями, которые появлялись у вас, только если вы посетили трактир определенного сорта и остались в живых, что являлось своего рода первым испытанием. Однако очень быстро выяснялось, что ваши новые «друзья» не знают ни господина Тюльпана, ни господина Кнопа. Зато знают некоего человека. И уже этот человек высказывал очень туманное предположение, что в принципе да, быть может, ему известно, как связаться с кнопоподобными и тюльпанообразными людьми. Сообщив это, он сразу замолкал вследствие внезапного отказа памяти, связанного с острой нехваткой наличных. Однако, немного подлечившись, он намекал вам, что существует еще один адрес, отправившись по которому вы встречались в темном углу с очередным человеком, который весьма категорически заявлял вам, что никогда не слышал о личностях по имени Кноп илиТюльпан. Лишь в самом конце беседы он лениво интересовался, где вы будете, скажем, в девять часов вечера.