Правдивая история о выдуманной личности
Шрифт:
Огонек, что я вижу. Думаю, это свечка, но она почти потухла. Не могу разглядеть ничего больше. Хотя… нет, что-то… стоит вдалеке! Напоминает человека.
Кто это? Враг? Или же друг? Может, это матушка или Арли? Ах, дьявол… Как тяжело. Совсем нет сил… Может, тот силуэт знает, что со мной случилось и где я нахожусь? А вдруг это враг? Хотя о чем я? Будь это враг, он бы не вытаскивал меня из той конюшни и тем более не стал лечить… Я захрипел, привлекая к себе внимание. Будь что будет, Боже, не оставь меня!
– Святые угодники! Ты проснулся! – сразу воскликнул тонкий голосок. – Ваше Благородие, он пришел в сознание!
– Дьявольская сила! Да перестань меня так называть. Называй меня монсеньором, как он…
Этот голос… и… монсеньор! Он жив! Хвала Богу! Я… так боялся, что граф Бодуэн убьет Вэйда! Боже, спасибо тебе!
Тем временем силуэт медленно стал подходить ко мне. Не вижу, кто это, но судя по голосу… Арли. И действительно, через пару секунд ко мне на свет тлеющей свечи вышла бледная как смерть младшая сестра с горящими от страха, волнения и радости изумрудными глазами. Измученными и утомленными.
За ней из тени вышел Вэйд. Неужели… Я все-таки смог выжить?
– О Петр! Святые угодники! Ты жив! – со слезами на глазах прошептала Арли.
Я слабо улыбнулся и взглянул на монсеньора. Тот был мрачен и молчал. Я знаю, что он зол. Зол из-за моего поступка. Ведь я же мог победить и тогда наша жизнь стала бы в разы лучше! Но… Была бы эта жизнь вообще? Пощадил бы граф Фландрский монсеньора, если бы я не послушал его немого приказа и выиграл в сражении против короля?
Ответ очевиден.
А еще… Кто меня вылечил? Судя по ощущениям, тело восстанавливается. Арли слишком маленькая, да и не понимает она в лечении ничего, матушка тоже плоха в врачевании… Неужели все-таки монсеньор? Нет, такого быть может. Тогда кто?
– Боже мой, братик, кто же мог тебя так истязать? – Арли не выдержала и заплакала. – Кто же был с тобой так жесток?
Вэйланд так ничего и не сказал. Просто развернулся и ушел. Я тяжело выдохнул и поморщился. Больно… Как… я устал…
Свист!
Нет, прошу, не надо!!!
– Братик, что случилось?
Выдох… этот звук… всего лишь сон? Я взглянул в обеспокоенное лицо Арли.
– Тише, Петр, я рядом.
Прикосновение.
Я вздрогнул. Дрожь пробрала мое тело.
Арли отдернула руку, но затем снова поднесла ладошку.
– Я с тобой братик. Все хорошо. Тебя никто не обидит.
Я долго смотрел на тоненькие пальчики сестры. Она… говорит правду? Она ведь… мне не навредит?
Легкое касание. Но… оно такое осторожное. Такое… теплое.
– А… Арли… – простонал я.
– Что, братик?
– Во… воды…
Она встала и ушла куда-то в темноту. Ее нет… уже целую вечность. Тьма сгущается. Кто-то рядом тихо зашуршал… Боже, спаси меня!
Наконец, она вернулась.
– Петр, что случилось?
– Т… там! – надломлено простонал я.
Арли взглянула туда, откуда шел звук и улыбнулась.
– Монсеньор спит. Не шуми, пожалуйста. Вот вода.
Я взглянул на ковш, который она принесла. Я попытался поднять руку. Больно…
Сестра заметила это движение и покачала головой.
– Тише, братик, я тебе помогу. Она села рядом и снова прикоснулась ко мне. Слегка подняла голову и поднесла ковш. Я жадно припал.
Глоток… Еще один и еще… Хорошо.
– Тебе нужно отдохнуть, – тихо шепнула она и отошла от кровати.
Не уходи… Арли… Пожалуйста, не уходи!
Она обернулась. И подошла ко мне.
Касание…
– Я рядом, Петр. Я совсем рядом… – сказала она… как-то далеко… очень далеко…
Арли не отходила от меня. Я то проваливался в тревожный сон, то вскрикивал и просыпался. Тогда сестра подходила ко мне и клала свою руку на мою голову. Такое… легкое прикосновение… Я почти всегда после этого засыпал. Шли дни. Я заметил, что мои силы понемногу возвращаются. Я снова мог шевелить рукой и тихо, но разговаривать.
Когда Арлетта снова вернулась ко мне с миской в руках, я стал расспрашивать ее, что произошло и где я сейчас.
Она поведала, что нахожусь я у себя дома. В тот день монсеньор приехал ночью на каком-то вороном скакуне (неужели Вэйд украл Черта из королевской конюшни? Боже, прости ему этот грех!), он привез меня всего израненного, я дрожал и бормотал что-то про бурю. Меня уложили на кровать и на утро позвали лекаря. Мои раны залечили, но я еще долго не приходил в себя. Когда же я очнулся и все поняли, что моей жизни ничего не угрожает, монсеньор отпустил лекаря и все продолжили заниматься своими делами. Наступило время жатвы, поэтому матушка весь день проводит в поле и сыроварне. Арли осталась ухаживать за домом и за больным, то есть, за мной. Монсеньор утром уходит в город и Арли не знает, зачем. Иногда он помогает матушке доставлять сыр на продажу, а иногда сам и продает его.
После своего рассказа Арли спросила о моем самочувствии.
– Арли, все хорошо, – тихо сказал я и приподнял голову, чтобы лучше ее разглядеть.
Боже праведный! Она так исхудала! Ее глаза выглядят так устало… Конечно, ведь все эти дни, что я валялся на кровати, она работала по дому, готовила завтрак, обед и ужин, ночи не спала… из-за меня. Мне стало горько и совестно.
– Арли… прости меня. Я… так виноват перед тобой.
Она замотала головкой.
– Братик, тебе не за что извиняться! Тебе лучше отдохнуть, поспать, тебе нужны силы…
– Арли… а ты помнишь… ту зиму?
Она удивленно посмотрела на меня и опустила глаза.
– Помнишь… как я учил тебя танцевать? Шаг вперед… потом назад…
– Петр…
– Ты ведь тогда замерзала. Я точно помню, у тебя… такие холодные ладони.
Я протянул свою руку к ней. Арли поставила миску с едой и осторожно взяла мою ладонь. Я так и знал. Холодные.
– Хочешь, я однажды научу тебя танцевать?
– Ах, Петр… Конечно хочу, мой дорогой братик! Обещай, что научишь меня однажды танцевать!