Правдивый ложью
Шрифт:
Пока я распоряжался насчет заказа, явился обескураженный Христиер, доложивший, что из бояр на Москве только двое – все прочие укатили к Дмитрию. Может, в Белом городе или в Китае и остался кто-то еще, но он не ведает, где их искать. Идти они не возжелали, потому пришлось обоих доставлять силой, и оба ждут на улице.
И в финале доклада он повторно известил, что Басманов по-прежнему держит осаду.
– Вот и славно, что не возжелали, – кивнул я, пропуская сообщение о строптивом боярине мимо ушей – с ним потом. – Коли они воле Дмитрия Иоанновича не покорились, с ними теперь иной разговор. А кто именно доставлен?
– Бельский Богдан Яковлич да Шуйский Василий Иваныч, – перечислил он.
– Понятно. Теперь слушай далее и запоминай…
Диктовал я не столь уж долго, но тем не менее Христиер под конец взмок – поручений и впрямь предостаточно.
– Сам всюду не лезь, сотников напрягай, – посоветовал я. – Только посмышленее да понаглее. Рукоприкладство ни к чему, но и чтоб перед всякими там постельничими и казначеями не робели. В царских рынд переоденешь самых смазливых ратников, ну и по росту чтоб не ниже тебя. Мне оставь пару десятков ратников под началом Самохи.
Зомме кивнул, нерешительно двинулся в сторону выхода, но на полпути остановился и повернулся ко мне:
– Князь, ты в полку второй воевода, а я токмо третий, но ты сам учил ратников, дабы всякий из них знал свой маневр. Ныне я его не ведаю. Поначалу все было понятно – выручать из беды воевод, так?
Я согласно кивнул, а Христиер загнул большой палец и продолжил:
– Зато потом, начиная с крыльца… Я тебе верю, князь, но… не понимаю. Все, что сейчас ты делаешь, это для кого? И мы… за кого?
Оставалось невольно восхититься. Никак Зомме и впрямь мне очень сильно доверял, коли даже тут исхитрился вопреки обыкновению сформулировать все очень деликатно. Обычно старый служака выражался куда прямолинейнее.
Даже слово «предательство» хоть и напрашивалось, но впрямую не прозвучало.
– Христиер Мартыныч, сейчас мне не до того, – честно сказал я. – Сам видишь, как у нас со временем. Давай отложим наш с тобой разговор. Чую, что тебя беспокоит, но скажу только одно: неужто ты помыслил, будто я появился на подворье Годуновых и принял неравный бой только для того, чтобы часом позже предать нашего первого воеводу?
– И впрямь, – смущенно протянул Зомме. – Но я и не сказывал, что…
– Не сказывал, а в уме все равно держал, – усмехнулся я и хлопнул своего верного помощника по плечу, ободрив: – Да ты не смущайся, Мартыныч. Я бы и сам на твоем месте подумал что-то в этом духе, уж слишком все странно получается.
– Вот-вот, – сразу оживился он. – Очень странно. Так странно, что…
– …поневоле закрадывается мысль о предательстве, – подхватил я и твердо заверил Зомме: – Слово полковника, не далее как завтра ты будешь знать «свой маневр».
– Да я бы и не спросил, но сотники, да и не токмо они, вопрошают, а что им поведать, мне невдомек, – развел руками он.
– Кое-что они узнают нынче же, на Пожаре, вместе со всеми. Остальное, если будет что непонятно, завтра, – повторил я. – И поверь, что таить ничего не собираюсь. Соберем их всех, включая даже десятников, и… Нынче же, если кто станет спрашивать, отвечай честно, примерно как я тебе. А пока даже не приказываю – прошу: верь мне во всем.
Он исподлобья покосился на меня, что-то прикидывая, после чего утвердительно кивнул и вновь двинулся по направлению к выходу, но опять затормозил на полпути.
Никак еще что-то.
Да когда ж это закончится?!
– А с боярами-то как быть, Федор Константиныч?
Фу-у-у! Камень с души свалился.
Раз я Константиныч, значит, все в порядке, да и мой авторитет еще ничего, коли, невзирая на кучу загадок, народ продолжает верить.
– Первого присовокупи к Голицыну, а Шуйского… – Я сожалеюще вздохнул. – Придется отпустить.
Вообще-то по здравом размышлении стоило бы и его присоединить к остальным потенциальным покойникам.
За что? Ну хотя бы за нахальную брехню.
То у него углицкий царевич набрушился на нож, то выжил, а потом будет говорить, что Дмитрия убили люди Годунова. И все это Шуйский, скотина эдакая, излагал или будет излагать, поминутно крестясь и божась, что уж на сей раз говорит истинную правду.
Но нельзя.
Кто еще участвовал в заговоре против Дмитрия, я не помнил, но этот был точно, причем одним из заводил.
Он и Голицын.
А учитывая, что последний, можно сказать, без пяти минут покойник, получалось, что Василия Ивановича трогать нельзя – эта зараза должна выполнить свое гнусное дело, а уж потом я с ним рассчитаюсь.
– Прямо сейчас отпускать? – педантично уточнил Зомме.
– Перебьется, – буркнул я. – Вначале прогуляется с нами до Царева места. Ему к вранью не привыкать, вот и пускай освящает своим присутствием грамоту Дмитрия.
Зомме кивнул и смущенно добавил:
– Тебе бы утереться, княже, а то эвон – половина рожи в крови.
Я удивленно провел рукой по лицу и, недоумевая, уставился на темно-красную ладонь. Странно, когда это я успел пораниться и где? Но тут же вспомнил – Квентин.
Поискал взглядом рукомойник и уже шагнул было к нему, но передумал и не стал умываться.
– Это кровь священная, – мрачно пояснил я. – К тому же думается, что разговор с боярами в таком виде пройдет куда доходчивее… Их как, уже развели по горницам?
– Все, как ты и сказал, наверху, и каждый наособицу, – подтвердил Христиер и смущенно добавил: – Грязновато там.
– Ничего, – кивнул я. – Грязным душам не привыкать, так что там им самое место.
Однако прежде чем идти туда, ненадолго задержался, чтобы поглядеть на Шуйского. Все-таки будущий царь, который – кто знает, как оно дальше сложится, – еще может напялить на свою голову шапку Мономаха.