Праведный грех
Шрифт:
– Попробовала? – ухмыльнулся он, взирая на разодранный костюм.
–Только после свадьбы.
–Да, яблоко от яблони недалеко падает, – усмехнулся Головин. – В тебя дочка пошла.
– Откуда знаешь, что в меня?
–Такая же красивая, скороспелая и аппетитная, как ты, – ответил он, подметив, что комплимент ей понравился.
–Федь, значит, ты согласен насчет перешива костюма, сорочек и другой одежды? Жаль, с обувью не получится, мала, лишь для подростка. Обнову для Степана я покупала в магазине «Детский мир». Дешево и выгодно.
– Аня, я еще из ума не выжил. Посуди своей головой, что из твоего шитья получится? Костюм для клоуна из разноцветных тканей, соседям и курам на смех. Не обижайся, но после твоего алкаша противно носить это барахло вонючее. Лучше всего сделать из него огородное чучело или бросить весь этот хлам в костер и сжечь, чтобы в доме духу от коротышки не осталось. Наверное, болт у него, как у кролика? Хотя встречаются низкорослые битюги с достоинством, как у ишака.
– Федь, что такое елда? – спросила она.
–Гы-гы-гы! – заржал он. – Взрослая баба, пользуешься, а до сих пор, не знаешь, что это такое.
Вальчук полыхнула румянцем щек, смущенно опустила голову.
– Что ты, как красна девица. Лучше отправь Степану в ЛТП маляву. Сообщи, что ему сюда дороги нет. Если вздумает сунуться, то горько пожалеет, одним щелчком выбью из него разум. Заправлю реглан, станет жмуриком, и отправлю на тот свет.
– Федя это же большой грех лишать человека жизни, пусть он даже и вредный. Ему по закону принадлежат третья часть дома и земельного участка, – испуганно произнесла сожительница. – Только Бог решает, кого оставить, а кого к себе на небеса забрать.
– Третья часть? Выкусит, шпендику для могилы хватит квадратный метр, – ухмыльнулся Головин. – Долго нам придется ждать, алкоголиков и на том свете никто не почитает, А вот хороших, как я, людей он раньше срока к себе призывает. Там тоже нужны умелые работники, столяры и плотники, да и механизаторы широкого профиля. Степан заслужил самой суровой кары, столько лет тебе и Светке отравлял жизнь. И как только земля такого алкаша носит? Другой бы давно уже загнулся от цирроза печени, так нет же спасают, лечат задарма из гуманности. Я б их всех, алкашей, загнал в карьер, на лесоповал или на урановые рудники. Там бы они долго не протянули.
– Не гневи Бога, Федя, – перекрестилась Анна. – Наверное, ему и в ЛТП не сладко, гипнозом и уколами замучили, а может и ампулу вшили. На стройке вкалывает. Это не санаторий, не курорт, а режимный объект с охраной, колючей проволокой и злыми собаками.
– Вот, блин! Доброе женское сердце, уже и пожалела. Мало он, наверное, тебя, как сидорову козу, мочалил и бил, – посетовал Головин. – А вот Светка-конфетка. Я все удивляюсь, как с карликом, коротышкой ты смогла зачать и родить красавицу? Может ты ее нагуляла?
– Типун тебе на язык, – обиделась Анна.
– А тебе ежа за пазуху, – не остался он в долгу и повысил тон. – Не смей мне перечить. Всегда помни, что на тебе свет клином не сошелся. Неудовлетворенных баб в селе – хоть пруд пруди.
Вальчук благоразумно промолчала, а Головин, чувствуя себя на положении хозяина, продолжил:
– Из домовой книги Степана выпиши к чертовой матери, а меня срочно пропиши на жилплощадь. Мою комнату в общаге уже отдали другому постояльцу, поэтому возврата нет.
– Хорошо, Федя, хорошо пропишу, ты только не горячись. Попрошу Колю Удода, он не откажет, поможет. Он многим мне обязан.
– Кто такой? Птица что ль, которая гадит?
– Это наш участковый инспектор, Коля, лейтенант. У меня с ним хорошие отношения, он часто пьяного Степана приводил в чувства, забирал в районный отдел милиции. Расплачивалась самогоном и закуской, – призналась Анна.
– Может ты с ним и спала?– насторожился Головин.
–Что ты, даже в мыслях такого не было, – обиделась она.
– Смотри, Анка, если узнаю, то будешь бита, как сидорова коза,– пригрозил он.– С ментом больше не якшайся. Насчет меня ни единого слова. Если спросит, то скажи, что трудолюбивый, добрый человек, он отстанет. Нечего ему со своим уставом в чужой кичман соваться.
– Какой, еще кичман? – не поняла она.
– В сарай, – стушевался он, не желая пояснять, что так уголовники называют тюрьму.
– У нас не сарай, а дом, – возразила Вальчук.
– Не дом, а хижина дяди Тома, – усмехнулся Федор.
–Какого еще Тома?
–Вот деревня Петушки, – рассмеялся сожитель. – Это же фильм о неграх, рабах. Нам его много раз крутили на зоне…
– Какой зоны?
– Труда и отдыха, – нашелся он с ответом, поняв, что допустил оплошность. – Так вот у тебя хижина, а у Хвыли особняк. Но не печалься, как только разбогатеем, второй этаж построю. С коварной птицей, Удодом будь осторожна, держи язык за зубами.
– Я тоже так считаю, – поддержала Вальчук, перебирая вещи бывшего супруга. – Федя, может тебе сорочки подойдут, а уж галстуки точно, для них размер не важен? Я умею ловко узлы завязывать. Не все ж тебе в спецовке ходить.
– Я не босяк, чтобы ходить в обносках, – возмутился он.
– Так ведь вещи хорошие, не с покойника, жаль выбрасывать, – увещевала Анна. – На праздники и в будние дни чаще надевай костюм с белой сорочкой и галстуком. Любо-дорого будет поглядеть. Может начальство тебя заметит и оценит, пойдешь на повышение. Зарабатываешь ты прилично, поэтому и одеваться должен со вкусом, чтобы все видели, что мы живем весело и в достатке, душа в душу.
– А ты, Аня, не боишься, что меня кто-нибудь из твоих красивых подруг уведет? – озадачил он ее неожиданным вопросом. – Такое часто случается, когда жена слишком холит своего супруга, то он, в конце концов, уходит к другой подруге.