Правила Барби
Шрифт:
Челси направилась на кухню, стук ее каблуков становился все более раздражающим, настолько, что единственным моим желание было стянуть их с ее ног и пронзить ими ее голову.
Я поднялся на ноги и бесшумно последовал за ней.
Это была она. Челси едва не убила Эванс и хвалилась этим в телефонном разговоре. Она заставила Барбару пройти через ад.
Меня затрясло от ярости, руки закололо от желания сделать с ней то, что она сделала с Эванс – лишить ее легкие доступа к кислороду. Возможно, я был жесток, но мне хотелось наблюдать, как она задыхается, моля о том, чтобы ее отпустили.
Челси включила на кухне свет и шумно опустила на столешницу барного острова свою сумку.
– Дождусь его, встречу разбитого и горюющего и смогу утешить, как сделала это в прошлом, но в этот раз она не появится, она больше не заберет его…
Я не смог больше выдерживать этого трепа, выхватил из ее руки телефон и швырнул его в стену, наблюдая, как тот разлетается вдребезги. Челси отпрыгнула в сторону, зажимая рот рукой и подавляя вскрик. Испуганный взгляд девушки заскользил по моему исказившемуся в гримасе ярости лицу.
– Джефри? – ее плечи подергивались в страхе, кровь прилила к шее. – Надо же, я как раз тебя ждала. Я слышала, что произошло на вечере. Как Барбара?
Я усмехнулся, медленно надвигаясь на нее и заставляя ту пятиться к стене. В моей голове снова и снова проигрывалось происшествие с Барбарой. Хрипы, которые она тщетно пыталась превратить в слова, страх в ее глазах и холодные пальцы на моей шее, слабеющие с каждой секундой. Я даже не мог жаловаться на весь тот ужас, который испытал сегодня, ведь ей было куда хуже: боль, невозможность вдохнуть, растерянность и страх смерти.
– Прекрасно, но ты не это ожидала услышать, не так ли?
– О чем ты говоришь?
– Ты чуть не убила ее, – спокойно сказал я, но это спокойствие давалось мне с огромным трудом. Я никогда в жизни не поднял руку на девушку, но сейчас мне хотелось без разговоров придушить Челси и наслаждаться хрипами, вырывающимися из ее горла.
– Я не понимаю, детка, – улыбнулась она, строя из себя идиотку. Челси столкнулась спиной со стеной, я не смог удержать гнев, переполнивший мое тело, и ударил по стене над ее головой настолько сильно, что гипс проломился, а осколки посыпались на ее голову.
Челси закричала, испугано сжимаясь.
– Тебе повезло, что она выжила, – сказал я, пытаясь поймать ее взгляд, но она боялась смотреть на меня. – Ох, Челси, если бы она умерла, я клянусь, ты пережила бы то, что пришлось испытать ей, только тебе было бы в сотню раз больнее. Проваливай, пока мне удается себя сдерживать, исчезни из ее жизни, из этого города, а лучше из этой страны, потому что не могу гарантировать, что сдержусь и не прикончу тебя, если увижу еще хоть раз.
По ее щекам текли слезы, но я не чувствовал ни капли жалости, на самом деле желание прикончить ее не угасало ни на секунду, и даже когда она ушла, я не мог перестать думать обо всем этом.
Я ненавидел Челси, но больше всего ненавидел себя. Все это происходило по моей вине, ведь это я решил привести Челси в свой дом.
***
Несмотря на то, что Барбара ясно дала понять, что не желает меня видеть, я не собирался сдаваться и рано утром приехал в больницу, где первым делом поговорил с врачом о ее состоянии. Ее сердце, мозг и легкие не пострадали, и в целом Барбара шла на поправку. Я передал ей спортивный костюм, который отыскал в ее комнате, и сказал, что буду ждать у палаты.
Я прекрасно помнил, что вчера она сорвалась и выгнала меня, но я собирался все исправить. Я не хотел больше войны, которая с самого начала была всего лишь отражением моей глупости, я хотел наладить с ней отношения.
Барбара переоделась в свой костюм, и вместе мы направились к моей машине. Когда я пытался поговорить с ней, она не отвечала, более того, за все время нашей поездки, она даже ни разу не взглянула на меня.
– Барбара, я не посылал тебе тех пирожных, – не выдерживая напряжения между нами, поспешил напомнить я. На что она промолчала. Я ненавидел ее молчание. Пусть кричит, пусть дерется, пусть оскорбляет меня и обвиняет во всех смертных грехах, но только не молчит.
Я всю жизнь сталкивался с безразличием людей, но именно ее безразличие ощущалось больнее всего. Только не она.
– Барби…
Она снова проигнорировала меня.
Я остановился на светофоре и перевел свой взгляд на нее. Несмотря на то, что симптомы пережитого аллергического приступа отступали, она все еще не выглядела здоровой. Серовато-желтый оттенок кожи лица, вместо привычного розового румянца, губы бледные, потрескавшиеся и искусанные. Лохматая и поникшая, словно загнанная птица – красный кардинал, которому повыщипывали перья.
– Перестань тянуть со свадьбой, – сжимая в руках сумку со своим платьем, тихо сказала она.
– Сделаю все в кратчайшие сроки.
Через несколько минут мы были дома, я поспешил распахнуть перед ней дверь, и только Барбара вошла в поместье, на ее лице появилась гримаса отвращения. Я был рад даже этому, только бы она не была безразличной.
Я не знал с чего начать, и решил выбрать самое простое, что мог.
– Так чертовски дешево и тупо, – фыркнула она, оглядывая холл, заставленный десятками букетов роз нежно-розового цвета. Аромат в воздухе стоял такой сильный, что поместье Фостеров легко можно было спутать с заводом по производству парфюмерии. – Поздравляю, Фостер, ты уникальный обладатель черного пояса по тупости.
Ее слова ранили сильнее острого лезвия, Барбара все еще была зла, но разве можно ее винить за это?
– Почему это?
Она, наконец, взглянула на меня: холодом, который излучали ее глаза, можно было заморозить целый континент.
– Устроить оранжерею человеку, у которого накануне случился отек гортани. Ты и впрямь вознамерился отправить меня на тот свет, – фыркнула она, медленно направляясь в крыло для прислуги.
Убейте меня на хрен. Почему я не подумал об этом?
– Ты можешь занять гостевую – свою старую комнату, – сказал я, направляясь за ней. Она замерла и недоверчиво взглянула на меня через плечо. – Любую комнату? Хочешь, я предоставлю тебе мою спальню? Там огромная кровать и окна выходят на солнечную сторону.