Правила качка
Шрифт:
Спорить с ним еще хуже, чем пытаться вести серьезный разговор с пьяным парнем из братства — это неконтролируемо и невозможно.
Я толкаю его в бицепс, чтобы привлечь внимание.
— Обязательно было быть таким придурком с Марайей?
— Да.— Беззаботный и непримиримый, Кип прислоняется к стене. — Она это заслужила.
Когда мы с моей соседкой по комнате пришли сюда и обнаружили Кипа, поджидающего меня в дальнем конце комнаты, Марайя, не теряя времени, поманила его пальцем так, что ему пришлось наклониться, чтобы услышать, что она
Прямо ей в лицо.
— Она ко мне клеилась.
— Нет. Она просто флиртовала. — На свой особый лад. — Она всегда такая.
Я имею в виду, может быть, она к нему клеилась. Я никак не могу этого знать; Кип отказывается говорить мне, что она прошептала ему на ухо... прежде чем лизнуть его.
— Она клеилась ко мне, Тэдди. Это не флирт.
— И что же она тебе сказала? — провоцирую я.
— Поверь мне, тебе лучше этого не знать.
Да, он прав. Лучше не знать.
Но я вроде как хочу?
— Может быть, ты ее неправильно понял?
Боже, что я говорю? Даже я знаю, что все, что она ему сказала, он никак не мог неправильно истолковать.
— Тэдди, она приставала ко мне, зная, что ты здесь, чтобы встретиться со мной. Она лизнула мое гребаное ухо и прикусила мочку. Это полный п*здец!
Она укусила его за мочку уха?
Я бледнею.
Он прав, она действительно знала, что я собираюсь потусоваться с ним, и все равно это сделала. Лизнула и укусила его.
Маленький узел обвивается вокруг моего живота и затягивается, сжимается в тупую боль, которая движется к моей груди.
Правда Кипа причиняет боль.
— Но она знает, что между нами ничего нет.
Он изучает меня, поглаживая бороду.
— Ты ей говорила об этом?
Нет.
Мне не нужно говорить это вслух — он видит, что это написано у меня на лице, и ухмыляется, один уголок его губ приподнимается... я так думаю. Его борода закрывает рот, только нижняя губа раздраженно выпячивается вперед. Короче говоря, я не могу не задаться вопросом, как выглядит его верхняя губа, есть ли у неё изогнутый лук, остальная часть его рта полная или тонкая.
Оглядываю его с ног до головы, начиная с обутых в сапоги ног и двигаясь вверх по длинной ноге. Смотрю на его красную рубашку и расстегнутую голубую толстовку. Загорелая кожа. Волосы.
Он вроде как…
Зрелище, на которое стоит посмотреть.
— Почему ты так на меня смотришь? — Его брови приподняты. — Пожалуйста, перестань.
Его тон заставляет меня рассмеяться, и я ухватываюсь за возможность сменить тему разговора.
— Ради всего святого, ты выглядишь как Тор. Спасибо за то, что сегодня вечером ты взял себя в руки.
— Взял себя в руки. — Я слышу, как он хихикает, перекрывая звуки музыки. — В точку.
— Фу, ты такой незрелый.
— Всегда пожалуйста.
—
— Моя сестра прислала мне целую коробку, ясно? Для моих мужских пучков. — Он теребит резинку в своей шевелюре. — Мне показалось, что этот мятый бархат прекрасно подходит к случаю.
— Во-первых, откуда ты знаешь, что такое мятый бархат... Ну, знаешь что? Не бери в голову. — Я искоса смотрю на него. — И по какому случаю?
— Наш дебют в команде.
— Господи, пожалуйста, не называй это дебютом. Я предсказываю, что это будет наша единственная веселуха.
— Это дебют. Если только у тебя нет лучшего слова для этого?
— Нет, нету. — Расстроенная, я вскидываю руки вверх. — Потому что нам не нужно давать этому название! Боже мой, ну почему ты такой?
Кип приподнимает бровь.
— Ну вот, теперь ты говоришь совсем как моя сестра.
— Кто-то, кто бы наверняка мне очень понравилась, судя по услышанному. Расскажи мне больше.
— Я действительно предпочел бы этого не делать. Она — заноза в моей заднице.
— А она высокая?
— Наверное? Пять и десять (* 177 см) или около того.
— Вау. А у вас высокие родители?
— Мой папа, но не мама.
— Хм. — Я обдумываю это. — Значит, это что-то вроде семьи великанов.
— В основном.
В этот момент нас прервали впервые за целый час — с тех пор как мы здесь, мы просто развлекались пивом, болтовней и светской беседой.
Парень тоже высокий — хотя и не такой высокий, как Кип — и красивый, по-мальчишески хорошенький, рана на губе придает ему суровый вид. Волосы взъерошены, он одет в рубашку на пуговицах, рукава закатаны до локтя, и джинсы, которые выглядят так, как будто они могут не выдержать стирку.
— Привет, Сасквотч. Как дела? — Он бросает на меня косой взгляд и улыбается, держа в руках два красных стаканчика.
— Все путем, Линвуд. — Кип делает шаг вперед, медленно продвигаясь все дальше в то, что должно быть трехфутовой пропастью, и ударяется грудью мне в спину.
Я отступаю.
Он идет следом.
Черт возьми!
— А кто твой друг? — спрашивает парень.
— Это Тэдди.
Линвуд улыбается.
— Как медведь?
— Нет, придурок. — Кип уже раздражен, а его друг стоит здесь всего около семи секунд. — Мне нравится это имя.
О господи!
Линвуд игнорирует Кипа и поворачивается ко мне, уделяя мне все свое внимание. Это странно, в некотором смысле, его карие глаза сияют слишком ярко. Его улыбка слишком широкая. По-волчьи.
Мне кажется, я ему не доверяю.
— Тэдди, я Стив.
Я застенчиво убираю прядь волос за ухо.
— Привет.
— Господи, — слышу я ворчание Кипа, и мне хочется пихнуть его локтем в живот, но тут я вспоминаю правило номер семь. Я не имею права бить его в живот.
Вот, дерьмо.