Правила качка

Ней Сара

— Стоит попробовать, прежде чем я кому-нибудь позвоню.

Бросаю куртку на стул в кухне и наклоняюсь, чтобы развязать ботинки.

Тэдди делает то же самое, расстегивая золотые молнии на ее черных ботинках.

— Я далека от того, чтобы судить об этом. Ты выглядишь так, будто знаешь дорогу в сарай, но не в ящик с инструментами. После того, как я увидела тебя в твоей естественной среде обитания, белая мраморная плитка и все самое дорогое, я не уверена, что ты сможешь исправить это сам. Без обид.

Я останавливаюсь, чтобы посмотреть вверх.

— И что

это должно означать?

— Я имею в виду... что почти уверена, что ты и пальцем не пошевелил, пока рос.

Очевидно, она права — в детстве мне и пальцем не пришлось пошевелить. У нас были повара, садовники и ремонтная бригада, чтобы делать все это за нас. У нас были уборщицы, репетиторы и…

В двух словах, мои родители не оказывали ни какой помощи моей сестре или мне, готовя нас к реальному миру — что я уже начал ненавидеть. Я даже не могу, бл*дь, починить котел или прочистить туалет в два часа ночи (еще одна вещь, которую я должен был гуглить), или использовать пилу, когда хотел построить полку в свободной комнате, которую использую в качестве офиса.

Я стою, обиженно скрестив руки на груди.

— С чего ты взяла?

Ее глаза бегают по комнате, а затем останавливаются на дорогих одеялах из искусственного меха, накинутых на спинку моего дивана. Их мне купила мама.

— Гм... — Тэдди прикусывает нижнюю губу. — Исходя из того факта, что у тебя, вероятно, есть домработница. Держу пари, что кто-то занимается твоей стиркой и покупками продуктов.

— Я сам делаю покупки в бакалее.

Большую часть времени.

— Но у тебя есть домработница?

Сжимаю губы в тугую линию.

— О боже. Есть! — Тэдди практически кричит в безмолвной комнате. — Есть? Стоп. У тебя есть домработница?

Мои щеки вспыхивают; я чувствую, как жар поднимается вверх по моей шее, внезапно смущенный своей привилегией.

— Да, — выдавливаю я из себя. — А мы можем не говорить об этом?

За этим следует еще одна долгая пауза, и на какое-то время мне кажется, что она собирается сказать что-то еще об этом. Но я приятно удивлен, когда Тэдди этого не делает. Чувствую облегчение, на самом деле, когда вместо этого она смеется и говорит:

— Это объясняет, почему вокруг твоего унитаза нет мочи.

— Я писаю в основном в унитаз, спасибо большое, мисс Всезнайка.

Я иду дальше в гостиную, зная, что последует за мной.

— Я вполне могу отвезти тебя домой, если думаешь, что не сможешь справиться с холодом в доме.

Она бросает взгляд на леггинсы и толстовку с капюшоном, в которые переоделась, когда мы заезжали к ней домой. Тянет за толстый материал и пыхтит.

— На мне ничего нет снизу. Никаких слоев, а эти леггинсы очень тонкие. Думаю, что действительно могу получить обморожение.

— Есть такие штуки — одеяла. — Я наклоняюсь вперед, хватаю одно из причудливых покрывал с края дивана и бросаю в нее. — Используй их.

Тэдди снова фыркает, когда ловит одеяло у своего лица и пристраивается в углу дивана.

— Хорошо, я останусь.

— Я могу отвезти тебя домой, если возникнут проблемы, — твердо говорю я, повторяя свое предложение.

—

Нет-нет, я переживу. Просто позволь мне побыть очень драматичной еще несколько секунд, а потом я оставлю эту тему.

Я плюхаюсь рядом с ней и беру в ладонь пульт дистанционного управления, направляя его на телевизор, пока она вздыхает и ерзает на подушках рядом со мной, пытаясь устроиться поудобнее. Издает один или два звука бррр. Дрожит, наконец-то устраиваясь на заднице, обхватив руками ноги.

Я бросаю на нее взгляд, полный раздражения.

— Ты просто смешна.

— У меня есть еще несколько секунд, помнишь? Оставь меня в покое.

Я ухмыляюсь и качаю головой.

Черт возьми, она такая милая.

Она разворачивается, скользит ногами по диванным подушкам в мою сторону, сует их под мое одеяло, когда её ледяная кожа задевает мою, я подпрыгиваю.

— Ай! Убери от меня свои холодные ноги! Предупреждать надо. Боже.

Тэдди смеется.

— Позволь мне засунуть их тебе под бедра. Ну пожалуйста! Они замерзли.

Я чувствую, как она шевелит пальцами ног, прежде чем сунуть их под мое бедро.

— Господи, тебе надо сходить к врачу и провериться.

— Заткнись. — Смеется она. — Они не так уж и плохи.

— Да, это так. — Они действительно ледяные и охлаждают мои сетчатые спортивные штаны в том месте, где она их нагло пристроила. — У тебя явно плохое кровообращение.

— Нет. — Похоже, она нисколько не обеспокоена.

— Первым делом в понедельник утром я отвезу тебя в клинику.

Мне нравится слышать ее смех. Нравится, как ее ступни поджаты под мои ноги, тело вытянуто рядом с моим, наша разница в размерах бросается в глаза. Но это очень мило. Может быть, я и чертов гигант по сравнению с ней, но, черт меня побери, если я не чувствую себя защитником из-за этого.

Мы сидим так больше часа, завернувшись в пушистые одеяла, разговаривая на протяжении всего фильма, болтая и смеясь, пока оба не начинаем зевать.

— Не знаю, устала ли я или страдаю от переохлаждения, — язвит Тэдди, натягивая одеяло до подбородка.

— Оба варианта. Определенно и то, и другое, — поддразниваю я, любуясь ее переносицей, освещенной светом кухонного фонаря.

Она мягко наклоняется, кончик носа дерзко торчит к верху. Это так мило.

У неё пухлая нижняя губа. Пряди волос, собранные в пучок на макушке — точно так же, как у меня, — и некоторые выпадают в беспорядке. Ей плевать, как она выглядит передо мной, ей все равно, потому что ей удобно.

Когда голова Тэдди откидывается на спинку дивана, ее щека касается моего плеча, и я чувствую, как она втягивает носом воздух. Замечаю, когда прикусывает нижнюю губу, поднимает голову и отворачивается.

Спалилась.

Ладно, может быть, со мной все-таки не так комфортно.

Ни хрена ее ко мне не тянет, я бы знал.

Правильно?

Парни знают о таких вещах, и она определенно не заинтересована. Ей больше подходят научные ботаники и любители истории, лабораторные крысы и парни с родителями из среднего класса, которые ловят рыбу и играют в кикбол по выходным.