Правила одиночества
Шрифт:
– Честно говоря, сейчас я занят, – сказал Караев, – но мы можем встретиться вечером, если хотите, и я постараюсь ответить на ваши вопросы.
– Странное дело, – насмешливо заметила женщина, – все мужчины на этом рынке предлагают мне встретиться вечером, чтобы это значило?
– В моем случае это означает только то, что я сейчас занят, но мок воспитание, вежливость не позволяет просто отказать женщине, не предложив чего-либо взамен.
– Благодарю, вы очень любезны, но вечером я не смогу.
– А-а, так вы бакинка, то-то я и смотрю, – сказал Караев.
– Что вы хотите этим сказать, – настороженно спросила женщина.
– У
– У вас, между прочим, тоже.
– Своего я не замечаю. Знаете, как-то раз, на заправке я обматерил одного увальня, это было здесь в Москве. Так ко мне подскочил один парень из очереди и спросил: «Брат, ты из Баку?» Я поинтересовался, как он это определил, он сказал, что только в Баку могут так виртуозно ругаться матом, потому что мы в русские слова вкладываем, вернее, вкладывали еще и местный колорит, и собственную экспрессию.
– Но я ведь матом не ругаюсь, – заметила женщина, – я не умею.
– Могу научить, – предложил Караев.
– Спасибо, не надо, – отказалась женщина.
– Ну, ладно, – сказал Караев, – раз вы вечером не можете, можете задать мне свои вопросы прямо сейчас, только не здесь, пройдемте в мой офис, это недалеко.
Интервью
Когда-то на этом месте был стихийный рынок. Караев взял в аренду участок у муниципалитета с обязательством благоустроить его. Установил большой современный ангар, купил фирменные прилавки, провел свет и пустил сюда торговцев, большей частью своих земляков. Бизнес это был довольно хлопотный, нервный, а в последнее время еще и опасный, учитывая прогрессирующую в обществе неприязнь к кавказцам. Москвичи в новейшей истории были известны своей нелюбовью к пришлым людям, даже к представителям своей веры и национальности, вспомнить хотя бы лимитчиков. Офис располагался в соседнем доме. Две комнаты на первом этаже. Прошли через большую смежную, где за компьютерами сидели несколько человек и оказались в кабинете, окна которого выходили на детскую площадку. Караев снял пальто и помог раздеться журналистке.
– Прошу вас, садитесь. Чай, кофе?
– Чай, – женщина села на один из стульев возле письменного стола. На стенах висели несколько фантасмагорических рисунков в духе иллюстраций к сочинениям «фэнтэзи», среди них выделялись репродукции «Девичьей башни» и портрет Алиева. Вошла девушка, держа в руках поднос, на котором были маленький чайник, грушевидные стаканы, небольшая хрустальная ваза с конфетами, блюдечко с нарезанным лимоном и принялась разливать чай.
– Я не представился, – сказал Караев, – меня зовут Ислам Караев.
– Джафарова Севинч, – в свою очередь произнесла женщина, – спасибо, что уделили мне время.
– Не стоит благодарности, собственно говоря, вам трудно отказать.
Севинч взметнула на него удивленный взгляд.
– В манере разговора, в жестах, непонимание отказа, качество присущее людям обладающим властью. Так директор не понимает, почему рабочий отказывается от сверхурочной работы.
– Но я не обладаю властью. Я журналистка.
– Это генетическое, видимо.
Севинч улыбнулась.
– Если вы не против, давайте приступим к интервью, не возражаете, если я включу диктофон? Спасибо.
Она взяла паузу, собираясь с мыслями, затем спросила.
– У вас на стене висит портрет нашего президента. Я не могу придти в себя от удивления, уехать из Азербайджана за три тысячи километров, чтобы встретить поклонника Алиева,
– Ни то, ни другое, это что-то вроде Ленинграда.
Увидев недоумение на ее лице. пояснил, – город давно уже называется Санкт-Петербургом, но люди определенного поколения упорно продолжают его называть Ленинградом, потому что речь идет о памяти. Это, как град Китеж. Портрет Алиева на стене неразрывен с моим детством, юностью. Это для меня виртуальная реальность. Видите ли, после сорока начинаешь придавать значение таким мелочам. Я бы и портрет Брежнева повесил, но тогда меня неправильно поймут, сочтут коммунистом. А почему вы так реагируете на портрет Алиева.
1
ЕАП – проправительственная партия в Азербайджане.
Наша газета находится в оппозиции к правящему режиму, – заявила Севинч, – как, кстати, вы относитесь к политическим процессам, происходящим в Азербайджане?
– Nо соmmеnt, – Караев выставил вперед ладонь, – никакой политики. Я бизнесмен. Но мне нравится ваша гражданская смелость.
Настороженно взметнулись ресницы, пытливый взгляд, выискивающий насмешку, но Караев был серьезен.
– Я не шучу, – добавил он.
– Надеюсь. Ответьте на такой вопрос, почему вы делаете свой бизнес в России, а не в Азербайджане.
– Я думаю, что вы сами знаете ответ.
– Возможно, – улыбнулась Севинч, – но это же интервью, я не могу задавать вопрос, и сама же на него отвечать.
– Логично, – согласился Караев, – попробую сформулировать. Вы пейте чай, остыл уже.
– Да, спасибо.
Женщина взяла ложечку, стала помешивать в чашке.
– Вы не положили сахар, – заметил Караев.
– Да, действительно, – рассеянно сказала Севинч, она бросила в чай кусочек сахара, продолжая помешивать.
– И так?
– Потому что в России есть спрос, причем не во всей России, а в северной ее части. Как сказал поэт: «В северной части мира, я отыскал приют, где птицы, слетев со скал, отражаются в рыбах, и, падая вниз клюют с криком поверхность рябых зеркал…»
Поймав ее недоуменный взгляд, Караев остановился:
– Извините, что-то меня не туда понесло. Я занимаюсь овощами, как вы понимаете, в Азербайджане всего этого в избытке. Экономические законы таковы, что спрос – непременное условие реализации товара.
Севинч сдержанно улыбнулась.
– Я обратила внимание, – сказала она, – на прилавках фрукты, в основном импортные, а ведь Азербайджан когда-то называли не иначе, как «Всесоюзный огород». Почему бы вам ни доставлять все это из Азербайджана. Ведь в советские времена все так и было.
– Совершенно верно, но это было в советские времена, а сейчас фрукты из Азербайджана мне обойдутся дороже, чем из Испании, или скажем Марокко. Слишком велики накладные расходы. Надо понимать, что я имею в виду не только таможню и транспорт, но бесчисленные и безудержные поборы, которыми так славится наша республика. Время от времени у меня появляется такое желание, тогда я всеми силами стараюсь, от него избавится. Знаете шутку биржевых маклеров, – если у вас появилось желание играть на бирже, то первое, что вы должны сделать, постараться от него избавиться. В Азербайджане любой чиновник, начиная с участкового милиционера, может прикрыть твой бизнес.