Правила одиночества
Шрифт:
— Золотые.
— Что, в самом деле? Супер.
— Это единственное, что в ней супер: салон, ну и — движок, остальное все время ломается.
— У богатых свои причуды.
— Ты кого имеешь в виду?
— Извини, все время забываю, что я теперь тоже девушка не бедная. Столько лет жизни в военном городке, на консервах! Слушай, а ты меня удивил.
— Чем?
— Тем, что отказался от Оксаны. От нее еще никто не отказывался.
Лане понадобилась неделя, чтобы заговорить об этом.
— Вот поэтому и отказался, — сказал Ислам.
— Врешь, ты не поэтому отказался.
— А почему?
— Решил продемонстрировать мне свое благородство.
— Я тебя обидел?
— Нет, просто удивил.
— Но я тебе благодарен, честное слово.
— Надеюсь. А то мне как-то не по себе стало: неловко, но и приятно… Ты знаешь, он сделал мне предложение.
— Кто?
— Парень, с которым я живу.
— Поздравляю.
— Это все, что ты мне можешь сказать на это?
— Я рад за тебя.
— Понятно, просто я хотела, чтобы ты знал, — помолчав, добавила, — понимаешь, я не уверена в себе.
— Понимаю, я сам в себе не уверен. А в нем уверена?
Это был совершенно ненужный вопрос. Собственно, как и весь разговор.
— В нем еще в меньшей мере. Он младше меня на пять лет.
— Так в чем же дело?
— Сама не знаю, но что-то не так.
— Кажется, это она, — перебил ее Ислам и дал отбой.
За рулем желтого «ауди» сидела женщина средних лет, но она проехала мимо, в поисках свободного места для парковки. Вновь заиграла музыка.
— Так что ты говоришь? — спросил Ислам.
— Привет, это я, — услышал он в трубке смутно знакомый женский голос.
— Привет, — неуверенно сказал Ислам.
— Ты мне совсем не звонишь, — это была Медина, и в ее голосе сквозила обида.
— Извини, просто я очень занят, — тяготясь разговором, выдавил Ислам.
Этот звонок был совсем некстати.
— И сейчас занят?
— Увы.
— Я не поняла.
— Очень занят, извини.
— Позвони, когда освободишься.
— Непременно. До свидания. Илам дал отбой и тяжело вздохнул.
Жена супрефекта приехала через тридцать минут. Ярко-красная «тойота» сделала полукруг и остановилась возле «тальбо». Из нее вышла моложавая женщина. Ислам опустил боковое стекло.
— Вам я должна передать пакет?
— Да, мадам.
Женщина протянула ему полиэтиленовый пакет с надписью «Перекресток». Ислам заглянул в него: пять новеньких зеленых пачек были перетянуты резинками.
— Все в порядке, мадам.
— До свидания, — женщина достала мобильник, поднесла к уху.
Ислам подождал, пока она уедет, запустил мотор. Проехав рядом с «мазерати», он бросил в открытое окно пакет с деньгами. Через несколько метров остановился. Наблюдая, как Лана трогается и выезжает со стоянки, Ислам набрал номер префекта и произнес:
— Пришлите курьера.
Через несколько минут из здания вышла референт. Ислам вылез из машины, помахал ей. Когда она подошла к нему, передал ей камеру и спросил:
— Так как насчет вечера?
— Я не могу, — улыбнулась девушка, — честное слово.
Всю дорогу до своего офиса Ислам смотрел в зеркало заднего вида, но никакой слежки не обнаружил. По уговору Лана должна была доехать до ближайшего банка и арендовать сейфовую ячейку на предъявителя. Встретиться они должны были только вечером. Прежде чем зайти в офис, Ислам, соблюдая предосторожности, поднялся к себе в квартиру. Принял душ, побрился, переоделся. Хотя квартира была съемная, он почувствовал себя блудным сыном, вернувшимся в родные пенаты.
Несмотря на то что рынок был опечатан, секретарь продолжала приходить в офис и отвечать на звонки. В бизнесе хуже всего утратить налаженные связи. Войдя в комнату, Ислам вновь удивился. Неточно сказано — Ислам потерял дар речи от удивления.
Рядом с секретаршей сидел Сенин и как ни в чем ни бывало кокетничал с ней. Правда, выглядел он неважно. Увидев Караева, он поднялся и опустил голову, выражая своим видом смирение и покаяние.
— Этот человек ко мне? — спросил Ислам.
— Да, патрон, — подтвердила женщина, пряча улыбку. Не говоря ни слова более, он последовал к себе в кабинет.
Снял пальто, повесил на вешалку, опустился в холодное кресло.
Раздался телефонный звонок. Поднял трубку.
— К вам господи Сенин, — произнесла секретарь.
— Пусть войдет, — сказал Ислам. Сенин вошел со словами:
— Повинную голову меч не сечет. Молчание было ему ответом.
— А что случилось? — продолжал он. — Что вы так себя индефферентно ведете? Ну, подумаешь, не позвонил. А что случилось? Можно я сяду? Что-то у меня нехорошее предчувствие появилось.
— Садись, — сказал Ислам. Сенин сел.
— Где деньги, Сеня? — зловеще спросил Караев.
— Здесь, — сказал Сенин, кивая на свой замызганный портфель.
— Постой-постой, как здесь?
Сенин щелкнул замочком и выложил на стол одну за другой пять перетянутых резинкой пачек.
— За деньги не беспокойся, — заявил он, — у меня, как в банке. Не успел я, понимаешь, пятница была, день короткий. Когда я приехал в префектуру, посредник уже водку пьянствовал: у кого-то там день рождения был — я не рискнул пьяному деньги давать. Потом проспится, скажет: не брал, и хрен че докажешь. Я деньги дома заныкал — не везти же тебе их обратно!
Ну, вот. А в субботу я поехал в лес, на пикник, с одной женщиной… — Сенин вздохнул, — палатку взял, гитару, мясо для шашлыка, ружьишко — так, на всякий случай. И что ты думаешь? Эта дура мне не дала! Вот я этого никогда не мог понять: до седых волос дожил, а понять не могу! Взрослая женщина едет в лес с мужиком, а потом начинает кобениться. Я же не мальчик, чтобы у меня стоял всю ночь. Да еще и оскорбилась: мол, как ты можешь, я замужняя женщина! У меня нервы не выдержали, ну я ей и сказал: вот тебе, милая, Бог, а вот тебе порог — вернее, полог. Не даешь — поезжай домой. Она и ушла на ночь глядя — ну, не ночь еще была, часов восемь вечера, правда, уже стемнело.