Правила отбора
Шрифт:
Однако нет. Сделать из меня отбивную ему не дают. Стоящий около ринга Смирнов, глядя на нас, буквально покатывается со смеху.
— Ну что, Паш? Я же говорил тебе, что любой самбист любого боксёра сделает влёгкую.
Павел смотрит на него с явной обидой, но потом все-таки успокаивается и, не обращая внимания на меня, идёт к канатам. Затем спрыгивает вниз и бросает с досадой:
— Да ну тебя к лешему, Миш. Это не бокс, а чёрт знает что. Сам теперь разбирайся с этим борцом недоделанным.
Михаил, продолжая смеяться, поворачивается ко мне и машет рукой:
— Спускайся, Андрей. Будем
«Ну вот. Сперва меня собирались просто бить, а сейчас будут валять по полу и ломать конечности. Господи! Как же я этого не люблю…»
Спрыгиваю с ринга. Смирнов помогает мне снять перчатки и шлем. Капу я выплёвываю сам.
— Не устал? — интересуется Михаил.
— Да нет. Одну схватку перетерплю как-нибудь.
Новый соперник протягивает мне куртку-самбовку.
— Тогда надевай и поехали.
Надеваю. Не спеша. Затягиваю пояс. Пытаюсь вспомнить всё, чему учил меня тот же Смирнов двадцать пять лет тому вперёд. Хм, или это через двадцать шесть было? То есть, тьфу, будет… Или всё-таки было? А, впрочем, какая разница?! Валять-то он меня собирается здесь и сейчас. И не в каком-то там прошлом-будущем, а в самом что ни на есть настоящем…
Борцовская схватка проходит почти по тому же сценарию, что и боксёрский раунд. Один защищается, другой атакует. Разница только в том, что я не просто маневрирую по ковру, уходя от захватов. Я обороняюсь, причём, довольно активно, поскольку знаю теперь о своём «новом» умении — способности мгновенно реагировать на изменение обстановки.
Михаил кружит вокруг меня, цепляет за рукава, за отвороты самбовки, за пояс. Сверху, снизу, справа, слева, с разных сторон, со сменой позиции, с ложными выпадами и подходами, с маскировкой замыслов. Подготовка каждой атаки длится у него не больше секунды. А затем — либо рывок на себя, либо бросок в ноги, либо подсечка. Однако всякий раз я успеваю провести контрприём. Только не атакующий, а защитный. Завалить Смирнова я, в любом случае, не смогу, но «усложнить» ему жизнь — запросто. Попытки зацепить ноги пресекаются захватом шеи и плеч, подсечки компенсируются подбивкой опорной ноги атакующего, желание бросить через себя парируется «зависанием» на противнике или пресекается угрозой обоюдного сваливания в партер и взятия на болевой.
Плохо одно — я устаю всё больше и больше. Не такое это простое дело — бороться (пусть и в защите) с соперником, превосходящим тебя по всем статьям. И по мастерству, и по силе, и по выносливости, и по опыту. Хотя — я это отлично вижу — Михаил удивлён. И даже несколько ошарашен неожиданной скоростью и быстротой реакций семнадцатилетнего пацана. Я ведь и ростом чуть повыше его, и руки с ногами длинней и мосластее, и телосложение более, хм, костистое. Такие персонажи, как правило, завсегда медленнее и слабей крепышей. Однако держусь пока. Правда, с трудом — усталость понемногу берёт своё, и в итоге Смирнову всё-таки удаётся бросок. Пусть и корявый, но — спорить бессмысленно — результативный. Я падаю на ковёр, но всё же успеваю в последний момент вывернуться из болевого захвата, после чего быстро откатываюсь от соперника.
Миша поднимается одновременно со мной. Ощущение такое, что он даже не запыхался. В отличие от меня, сопящего как раненый
Михаил делает очередной подход. Аккуратненько прихватывает меня за рукавчики. Я всячески демонстрирую, что сил у меня почти не осталось, дышу тяжело, с присвистом. Тем не менее, тут же соображаю, что на сей раз атака пойдёт понизу, со страховкой от контрзахвата плечевого пояса.
Делаю вид, что пытаюсь провести заднюю подножку, для чего смещаюсь левее и переношу вес на другую ногу. Дистанция между нами довольно большая и потому Смирнову не нужно производить контрприём с отхватом подколенного сгиба — когда я ещё донесу свои конечности до соперника? Зато ему теперь ничто не мешает тупо подхватить меня за ногу и без проблем опрокинуть на пол. Или ещё что-нибудь эдакое учудить — и эффективное, и эффектное в равной степени.
Миша меня не «подводит» и выбирает внешнюю «красоту». То есть, используя моё собственное движение, проводит бросок через голову с подхватом голенью под бедро. Бросает грамотно, со страховкой, чтобы я, не дай бог, не треснулся башкой о ковёр. В этом плане он — молодец! Заботится о подрастающем поколении. А вот о том, что это самое поколение может ему бяку устроить, увы, даже не подозревает. «Бяку» я ему делаю в самом конце броска, когда уже «приземляюсь». Будто случайно бью локтем поддых. В ту точку, при ударе в которую, как сам же Смирнов объяснял мне в будущем, у противника моментально перехватывает дыхание и секунд десять-пятнадцать с ним можно делать всё что угодно. Хоть руку ему выламывай, хоть ногу, хоть по почкам пинай, хоть по печени, ничего он в ответку не сделает.
Бить я его не хочу. Так же как ломать и пинать. Во-первых, потому что устал, а во-вторых, это будет уже беспредел в чистом виде…
Мой соперник пришёл в себя, как и предполагалось, секунд через десять. Поднялся на ноги, потёр грудь и укоризненно покачал головой:
— Ну ты и фрукт, Андрей.
Вместо меня ему ответил Павел. Со смешком в голосе:
— Сам же сказал, что самбист-каратист. Вот и не обижайся теперь, получай от пацана бой без правил.
— Ладно, проехали. Сам виноват. Будем считать, что ничья, — неожиданно улыбнулся Смирнов, поворачиваясь в мою сторону. — Но всё равно ты мне должен, Андрюха. Так что давай по-быстрому на турник, пока не расслабился.
Возражать против нового «издевательства» я не стал. Добрёл до стоящего возле стеночки турника, подпрыгнул, уцепился за перекладину и по команде старлея начал подтягиваться. Получилось немного — всего четырнадцать раз, поскольку устал как собака.
— Мешок с костями, — прокомментировал мои усилия Кривошапкин.
Я спрыгнул на пол и, ничего не говоря, утёр рукавом пот.
— Веса в тебе сейчас сколько… атлет?
— Хрен знает, — почесал я в затылке. — Килограммов, наверное, семьдесят.