Правильное решение

Назаренко Анна Алексеевна

– Вы сенатор. У вас много дел и мало времени. Зачем вам тратить его на меня?

Мон посмотрела на нее ласково и снисходительно. Протянув руку, накрыла ладонь девочки своей и слегка сжала. Исанн попробовала дернуться - ничего не вышло: хватка у Мотмы была мягкой, но удивительно цепкой.

– Позволь мне самой решать, на кого и на что тратить время. Неужели ты думала, что я уделяла тебе внимание только из-за Габриэллы? Глупенькая... и ты, и Сейли мне как родные, и ничто этого не изменит.

Не отпуская ладони Исанн, второй рукой Мон провела по ее щеке.

Замерла, прижимая пальцы к синяку под скулой. Девочка хотела отшатнуться, но будто в ступор впала: по ногам и рукам сковало все то же дурацкое чувство - между страхом, отвращением и подспудным желанием насладиться лаской еще немного.

– О, Сила...
– выдохнула Мотма потрясенно. Лицо ее приобрело такое сочувственное выражение, что кажется, еще немного, и глаза влажно заблестят от слез.
– И часто отец так поступает с тобой, малышка?

– Поступает как?
– прикинулась дурочкой Исанн. Невольно скривилась, когда Мотма чуть усилила нажим, на что место удара отозвалось тупой пульсирующей болью.

– Ох, бедная девочка... не бойся, скажи мне. За что он так сильно ударил тебя? В чем ты так провинилась?

– Никто меня не бил, - Исанн попыталась отстраниться, но Мон держала ее по-прежнему крепко.
– Я ударилась просто. О дверной косяк. В темноте не заметила, вот и налетела на него.

Женщина сокрушенно покачала головой. Погладила Исанн по затылку, ласково перебирая ее жесткие черные волосы.

– Ты сейчас говоришь точь-в-точь как твоя мама. Габриэлла как только ни объясняла следы побоев... все пыталась убедить всех вокруг, что счастлива в браке. Была бы чуть посмелее, и кто знает - может, все закончилось бы для нее по-другому.

Исанн встрепенулась. Отшатнулась назад, рывком высвободила руку из нежно-стальной хватки. Вот это уже ложь, наглая и отвратительная!

– Вы врете, - заявила она твердо.
– Папа никогда не трогал маму и пальцем, не смейте так о нем говорить! И вообще, клевета - это преступление, если вы не знали!

Разговор записывают? Вот и отлично, пускай слышат! Пускай знают, что просчитались, что...

– Разве?
– Мотма по-прежнему говорила ласково и спокойно - только едва уловимые нотки укоризны закрались в ее голос.
– Я не виню тебя за то, что ты выгораживаешь Арманда, милая: это естественно - любить родителей... но разве ты никогда не слышала, как они ссорились? Как часто плакала твоя мама? Ты ведь помнишь, да?

Исанн чувствовала, что ее начинает трясти. Ей хотелось вскочить на ноги и убежать - но она не могла даже пошевелиться, будто тело перестало ей подчиняться. Хотелось закричать, что это все ложь, - язык не ворочался... а в памяти, как назло, всплывали обрывочные образы: то надрывный женский плач, доносящийся из-за закрытых дверей, то скандалы по ночам, то инфопланшет, который отец яростно швыряет об пол... то бледная улыбка матери, поддергивающей рукава платья - под которыми на запястьях красуются синюшные отметины.

"Да, может быть, папа иногда перегибал палку. Он здорово напугать может, если зол. Возможно, даже ударил маму пару раз, когда она особенно сильно

вывела его из себя... но это вряд ли. А даже если и так - это не Мотмы, этой змеи, дело! Это ведь из-за нее все началось. Такого никогда не случалось, пока..."

Исанн смутно представляла себе, что же крылось за многозначительным "пока". Знала лишь, что Мотма была к этому причастна: скандалы родителей редко обходились без ее имени.

Мон настраивала ее мать против мужа. Говорила о нем всякую чушь... заставляла делать что-то такое, из-за чего они вечно ссорились. Ничего удивительного, что такими темпами их брак вскоре распался - кто же выдержит эту ежедневную нервотрепку? Но то, что пытается сказать Мотма... бред и провокация, вот и все!

– Исанн, я беспокоюсь за тебя. Я не знала более преданной супруги, чем Габриэлла, более любящей матери... что нужно было сделать с ней, чтобы она бросила семью? Ты веришь, что твоя мама бросила бы тебя, милая? Что перестала бы общаться с тобой просто так, без причины? Она ведь пропала без вести, Исанн. Ее искали, но так и не смогли найти. Зачем ей скрываться, если она не была чем-то напугана?

Исанн потрясла головой. Движение тут же отозвалось тупой болью в висках: казалось, с обеих сторон их сдавливает невидимым прессом - с такой силой, что вот-вот промнутся кости черепа.

"Зачем?
– пробивался сквозь отчаянное отрицание подленький голосок.
– Почему она так поступила? Почему, почему?!"

– Я не понимаю, о чем вы говорите, - выдавила девочка.
– Не понимаю, зачем.

Краем глаза она заметила, как смущенно потупилась Сейли. Закусила губу, принялась нервно заламывать руки.

– Тетя Мон, не надо об этом, пожалуйста, - робко подала она голос.
– Давайте поговорим о чем-нибудь еще?

Мотма не обратила на нее никакого внимания: смотрела только на Исанн, глаза в глаза - и невозможно было отвести их, так завораживал ее взгляд.

– Прости, если я причинила тебе боль, солнышко, - ласково, с щемяще-искренней печалью сказала она.
– Просто хочу, чтобы ты знала: если тебе будет трудно... если вдруг почувствуешь себя в опасности... ты всегда можешь обратиться ко мне. Я помогу, милая. Я смогу тебя защитить, если потребуется.

Ее голос убаюкивал, словно укутывал пуховым одеялом. Взгляд, лучащийся искренней теплотой, сулил поддержку и защиту куда выразительнее слов. В какой-то момент безумно захотелось подойти к ней, и, уютно устроившись у нее на коленях, крепко-крепко обнять...

Исанн вскочила с места как ошпаренная. До боли стиснула зубы, впилась ноготками в ладони - лишь бы вырваться из этого транса, развеять сковавший мысли и чувства туман.

– Мне не нужна ни ваша помощь, ни ваша защита, - выпалила она, рывком наклонившись к Мотме.
– Меня не от кого защищать, ясно вам? И не смейте больше говорить гадости про моего отца, и маму в покое оставьте!

Прежде чем Мон успела ответить, девочка бросилась прочь - почти бегом, отталкивая с дороги зазевавшихся посетителей. Красная как рак Сейли вскочила следом. Бросила извиняющимся тоном: