Правило белой вороны

Петренко Аза

empty-line/>

Но этому человеку солгать не получится даже, если он захочет что-то скрыть. Его взгляд выворачивал наизнанку, а рука, которую он опустил на шею мальчика казалось прожигала кожу. Абдул задрожал.

– Демоны..-рассмеялся наместник,- что ты можешь знать о них? Когда они приходят к тебе с белыми мёртвыми глазами..

Он замолчал, видимо решив, что и так сказал лишнее и потянул к себе Абдула, крепко сжав ладонью тоненькую шейку. Мальчик так испугался, что представил себе тот знак, что пугал зверей так явственно, что он вспыхнул

у него перед глазами, как будто загорелся настоящим огнём. И страшный человек отпрянул, тряся рукой, как будто его обожгло этим пламенем.

– Как ты это сделал!?- закричал он. Абдул перепугался ещё больше. В глазах у него потемнело и он потерял сознание.

Очнулся мальчик от того, что кто-то холодной влажной тканью обтирал его лицо. Он побоялся открывать глаза, но женщина, полноватая и улыбчивая, сразу поняла, что он пришёл в себя.

– Не бойся, я же вижу, что тебе лучше. Напугал тебя Зияд? Не бойся, он мальчиков не трогает. А что он хотел у тебя узнать? Всё кричал, чтоб привела тебя в чувство. Что он всё равно узнает, как ты это делаешь. Что ты там сделал такого? Вместо тебя мальчишке Фаруху досталось. Синяк теперь на поллица.

Абдул открыл глаза. Он не понимал и половины из того, что говорит женщина. Говор был южный. Но не понимал он другого. Почему у неизвестного Фаруха синяк, если этот страшный Зияд мальчиков не трогает? И как объяснить то, чего он сам не понимает.

За решёткой окна было темно. Уже наступила ночь? Он лежал в маленьком закутке какой-то кладовой. Женщина погладила его по голове.

– Спи. Отдыхай, малыш. Но хозяина больше не зли. А то оттаскает плёткой так, что и лекарь не вытащит. Не то что я.

– Отсюда нужно бежать,- решил Абдул,- пока наместник не узнал, что я в порядке.

Он послушно закрыл глаза и женщина ушла. Тогда мальчик сбросил застиранное покрывало и бросился к двери. Толкнул легонько. Дверь не поддалась. Видимо была закрыта на щеколду снаружи. Он осмотрел комнату. Окно узкое, да ещё и закрыто крепкой лепной решёткой. Всё помещение занимали громадные тюки хлопка. Он спрятался за них. Может кто-то откроет дверь, не увидит никого и ему удастся сбежать.

Абдул долго лежал с открытыми глазами кутаясь в тонкое покрывало. Время от времени поднимался и выглядывал в окно. Окно глядело в сад. Кое-где горели светильники и он видел как время от времени у дальней ограды проходит стражник. Заснул он под утро. А проснулся совсем скоро. Кто-то разговаривал у самой двери грубыми голосами.

– Грузите тюки на повозки. Везите к барке. Она должна уйти до того, как встанет хозяин. Иначе вам пораспишут спины палками!

В кладовую зашли двое рабов. Подняли громадные тюки на спины и потащили наружу. Громогласный остался у двери. Наблюдать за работой. Абдул принял решение.

– Сейчас или никогда. Другого случая может не быть..

Он быстро начал вытаскивать ватные клочья и выбрасывать их под окно. Потом спохватился, что их могут заметить и стал совать в соседние тюки. Что-то он оставил рядом с огромным кубом. За это время в кладовую уже несколько раз заходили рабы за новой порцией товара. Надсмотрщик поторапливал их и скоро они уже могли добраться до его убежища. Наконец, выдрав дыру, благо, он был маленьким и совсем щуплым, Абдул влез в тюк, скорчился как мог и закрыл свою нору, посильнее смяв охапку вынутого хлопка. Тот пружинисто разошёлся, закрыв отверстие и мальчик затих, как мышка, прячущаяся от кота.

18 сентября 1967 года. Москва.

Районная больница воображения не поражала. Не смотря на столичную принадлежность. Но и не ужасала, как провинциальные чистилища. Вполне чистые простыни, прикрывающие полосатые стёганные матрасы. Металлические пружинные кровати. Вполне милые медсестрички. Больничная еда, конечно не сравнится с домашней, но вполне сопоставима со столовской. Славку разносолами баловать было некому. Родители остались в родном Клину. А девушки менялись так часто, что их кулинарные способности лейтенант проверить не успевал. Хотя, если бы он только им это позволил, его откормили бы быстрее, чем племенного бычка.

– Да чёрт с ней, с больничной едой, главное остался жив. Чёртов котёнок, он отвлёк, он и жизнь спас. Лезвие прошло не по шее, а по спине. И, приехавший по вызову, наряд быстро обнаружил и не дал истечь кровью из длинного разреза, нанесённого острейшим клинком.

– Разрез глубокий, но чистый,- сказал подъехавший на труп Бармалей. Он успел обработать и зашить разрез прямо в своей труповозке. Врач скорой помощи только поаплодировал ювелирным стежкам.

– От ножевых ранений можно истечь кровью минут за пятнадцать, особенно если раневая поверхность такая обширная,- прокомментировал он свои аплодисменты,- а шовчик, как у актрисы на личике.

– А чтож я такую натуру буду портить? Меня его девицы потом самого прооперируют в подворотне,- позволил себе пошутить патологоанатом, пока Акулу перегружали в Скорую.

Бармалей и своих клиентов не уродовал. Шил аккуратненько, чтоб не травмировать и без того убитых родственников ещё больше.

Славка, ещё слегка бледный, но уже вполне пришедший в себя, чтоб кокетничать с сестричкой, которая привезла обед, полоскал ложку в больничном супе.

– Говорят вы в милиции работаете,- робко спросила девушка,- и это вас преступник ранил?

– Точно,- кивнул лейтенант,- ничего, мы его ещё достанем.

– А это тот, кто Галю убил.. и Веру?
– побледнев, сильнее чем пациент, задала она ещё один вопрос.

– А вы их что, знали?- насторожился Славка.

– Веру так, шапочно. А с Галей мы дружили. Ещё с тех пор как её Саша погиб.

– И вы не предполагаете за что её могли убить так жестоко?