Право на честь
Шрифт:
– Все ясно, товарищ начальник ВВС! – Молодцов уже стоял вытянувшись, но глаза выдавали затаенное упрямство. – Чкалову позволим летать, но, пока, только в ОДВФ. – И поспешно: – Если не будет других указаний, уточнений.
– Проверка временем? Не насилую вас, только думайте, Молодцов, как можно больше, больше… Кстати, почему вы не даете согласия на перевод из Новочеркасска в Москву летчика Гроховского? Вот тут уж для меня совсем туман!
– Вы не приказывали, а предложили рассмотреть этот вопрос. В принципе серьезных возражений нет, но, по-моему, в боевой части от него будет больше проку и как от летчика, и как от изобретателя. Благодаря его усовершенствованиям по стрельбе и бомбометанию эскадрилья вышла на первое место, и ее опыт мы распространяем на все подразделения. Подготовлены рекомендации, скоро они будут распечатаны в нашей типографии и разосланы по частям. Но… относительно самого летчика…
– Договаривайте.
– Некоторые ведущие специалисты НИИ, даже ЦАГИ, работники отдела кадров утверждают, что работа Гроховского в научном учреждении будет бесперспективна, так как он не имеет не только высшего технического образования, но и среднего.
– И вы, мой помощник, согласны с ними? Вы считаете, что образование, пусть самое высшее, способно в человеке высечь искру божью, которую называют талантом?
– Да.
– Теперь я вас понял… Переводите Гроховского, и немедленно! О выполнении приказа доложите лично мне.
– Есть!
– Больше вас не задерживаю.
Когда Молодцов, щелкнув каблуками, вышел из кабинета, Баранов со вздохом сказал:
– Вот такие дела, товарищ Нежил… Чтобы положительно и поскорее решить вопрос с Чкаловым, прошу вас, посодействуйте. Вы в более тесном контакте с органами юстиции, чем я. Это не официальная просьба к куратору, а товарищеская просьба.
– Постараюсь, Петр Ионович. После короткой командировки…
– В курсе, в курсе… Поэтому и другая просьба есть. Вы едете в края донские по своим делам, но уважьте, по прибытии в Новочеркасск загляните в часть, где служит Гроховский, проявите заботу о его перемещении сюда. Мой помощник выполнит приказ, но торопиться не будет, подстраховываясь мнением моего заместителя. А оно, знаю, не в пользу таких людей, как Гроховский.
– Молодцов правду молвил, высшая инженерия считает многие его идеи утопическими, некоторые – если и выполнимыми, то только через десятки лет.
– Поживем – увидим. Покажет время, хотя его у нас в запасе ох как мало. Я верю даровитым. Они нам сейчас нужны в бо-ольшом количестве.
На западе поднимал голову фашизм. Потенциальная угроза нового нападения на Советскую страну возрастала. Петр Ионович Баранов торопился усилить авиацию истребительную, бомбардировочную новыми самолетами, первоклассными летчиками и наземными авиаспециалистами, но перед ведомством ВВС была поставлена еще одна задача, совсем новая, – немедленное создание воздушно-десантных войск Красной Армии.
Тухачевский, Блюхер и другие военачальники, советские военные теоретики основали новую доктрину ведения войны, опираясь на переработку опыта рейдов конницы по тылам врага. Учитывая всевозрастающую индустриализацию страны, лошадь, условно, была заменена танком, но стратегия маневра и глубокого ошеломляющего удара по тыловым коммуникациям противника осталась. Ударить, сокрушить, освободить территорию – мало, занятые пространства еще надо и закрепить за собой. Для этого нужна пехота. Как доставить ее в тылы противника, да не с пистолетом и винтовкой, а вооруженную тяжелыми орудиями боя? На крыльях! Потому поручили ВВС создать такие крылья, приспособления для подвесок к ним грузов, массовые парашюты для бойцов-десантников и военного имущества.
Все это легло на плечи Петра Ионовича Баранова и его соратников.
Создавать новые войска пришлось фактически на пустом месте. Нужны были люди – умные, инициативные, смелые и обязательно увлеченные. Их искали по всей стране. Так в поле зрения командования ВВС попал и Павел Игнатьевич Гроховский.
К авиационной части (ее возглавлял орденоносец Григорий Максимович Зимм) Нежил подъезжал, когда Азовское море стало уже темнее суши, солнце подсвечивало облака снизу багряным умирающим пламенем.
Пока ехал в поезде, а потом на тряской автомашине, не выходила из головы авария в воздухе, при которой летчик-испытатель НИИ ВВС Бухгольц еле успел выпрыгнуть из развалившегося самолета. Можно сказать, ему неслыханно повезло, так как опыта оставления самолета на парашюте у него не было, как не было практики парашютных прыжков и у всех пилотов республики. Причин к этому оказалось несколько; недостаток парашютов и боязнь пользоваться ими лишь две из них. Недоверие к «зонтикам» подогревалось искусственно некоторыми специалистами, занимавшими довольно солидные посты в армии. В 1921 году им удалось добиться запрещения прыжков с парашютами, а поводом послужила катастрофа, смерть воздухоплавателя Молчанова, прыгнувшего на старом парашюте «Жюкмес» с привязного аэростата.
Запрет, подтвержденный приказом Главного управления Воздушного Флота Красной Армии, действовал шесть лет. Военные летчики и даже испытатели летали без парашютов, что при почти любом отказе техники или при столкновении самолетов в воздухе приводило к катастрофическим ситуациям. Неоправданный запрет сняли в 1927 году, когда летчик-испытатель Михаил Громов был вынужден покинуть истребитель И-1, не желающий выходить из штопора. Но ведь взять в полет парашют Громова уговорили товарищи!
Об аварии Бухгольца Остап Нежил узнал по телефону, она расследовалась – выясняли, по какой причине самолет разрушился, – и Нежил по вызову спешил в Москву, чтобы принять участие в следствии по своей линии, однако просьбу Баранова заехать в Новочеркасск не забыл и нашел для этого время.
Командир полка Зимм, грузноватый мужчина с крупными рабочими руками, широким добродушным лицом и быстрыми глазами, прочитав удостоверение Нежила, встал. из-за стола, привычно оправил на себе серую коверкотовую гимнастерку.
– Слушаю вас… э… Остап Никандрович, – произнес сипло, возвращая документ. – Присаживайтесь.
Нежил коротко сообщил о цели своего приезда. Зимм быстро понял, что от него требуется, и, вызвав адъютанта, приказал организовать чай и принести «личное дело» командира звена Гроховского.
– И свечку захвати! – Пояснил Нежилу: – Темнеет, а у нас электричество от движка. А он часто барахлит, окаянный.
Они сели на стулья друг против друга.
– То, что Гроховский мужик башковитый, – правильно. Идей у него, как выразился один механик, «что блох в бороде у старого козла». Но ведь не сахар мужик, – говорил Зимм быстро, с картавинкой, – честолюбив. В смысле дисциплинки не всегда на высоте. Вот недавно опять крутоверть устроил низковато, чуть с землей не поцеловался. Карточку поощрений и взысканий я ему помарал трижды.