Право на честь
Шрифт:
Вошел адъютант. Под мышкой сжимал серую тонкую папку, в согнутых руках нес на блюдечках фаянсовые чашки, над ними клубился парок. Нежил поторопился встать и принял у него чашки.
– Спасибо, дружок!
– Чай сладкий, – предупредил адъютант, отдал командиру папку, вынув из кармана и положив на стол тонкую стеариновую свечу, поспешно скрылся за дверью.
Зимм полистал бумаги в папке, протянул ее Нежилу:
– По биографии Гроховский – революционно заслуженный мужик, по делу – толковый.
Здесь Нежил невольно вспомнил одно из закрытых дел, заведенных в 1919 году по доносу,
В общем, чекист был знаком с биографией и послужным списком Гроховского, но сам «личного дела» не видел, поэтому его заинтересовали некоторые детали.
С гайдамаками и немецкими оккупантами Гроховский воевал, видно, хорошо, если от самого Дыбенко получил в награду маузер. Да и Дыбенко оставил о нем лестные строки… С Колчаком, плавая на судах Волжской флотилии, Гроховский дрался знатно. Командир Кожанов рекомендовал Гроховского принять в партию большевиков, а командующий флотилией Раскольников в приказе отметил его, наградив «красным бантом». За что же? С десантом на судне «Кофман» Гроховский отправился на Кавказ. В Каспийском море корабли попали в свирепый шторм. В десанте участвовало три судна: «Каспий» затонул, «Пролетарий» возвратился в Астрахань, а «Кофман» выполнил задание, несмотря на залитые водой трюмы и покореженные надстройки. Гроховский на «Кофмане» исполнял обязанности комиссара… Может быть, этот эпизод послужил основанием и после гражданской войны его пригласили на должность комиссара в Морской наркомат? Поработав там недолго, Гроховский учился, закончил Качинскую школу военных летчиков и в двадцать четыре года, получив звание К-4, стал морским летчиком-истребителем… При прохождении службы в Евпаторийском отряде ему записали в аттестацию нелестные строки: «излишне самоуверен», «на критику реагирует болезненно», «в служебное время занимался постройкой личного летательного аппарата… собирался на своей авиетке лететь в Москву, но были приняты меры»…
– Говорите, ваш подчиненный «не сахар», – захлопнув папку, обратился Нежил к Зимму, – а я только что прочитал ваше, уважаемый Григорий Максимович, представление Гроховского на вышестоящую должность.
– Знаете ли, как глядеть… – замялся командир полка. – Вот однажды он с серьезным заданием вылетел в сплошной туман, шел ощупью вдоль железной дороги ниже столбов и добрался до места назначения… Ненужная лихость?
– Такой же полет летчика Чкалова окончился аварией, и его судили, – напомнил Нежил. – Стемнело, а ваш движок что-то не стучит, может, запалим свечу?
– Это мигом… – Зимм чиркнул спичкой и пересадил огонек на фитиль свечи, воткнув ее в пустую чернильницу. На стенах заколыхались тени. – Вы сказали об аварии. Простите, Чкалова не знаю, но с любым может случиться всякое. Так я еще не уяснил себе: порицать такие полеты или считать их доблестью. Человек справился с почти неизвестным,
– Он нарушил…
– Да, да, дюжину пунктов разных наставлений нарушил, но мой-то приказ выполнил! Карать и тут же награждать? Я предпочел…
– Повысить его в должности. И не только… тут еще есть и представление к очередному званию.
– А почему бы и нет? У Гроховского нутряное мастерство, да и голова умнейшая. Соответствует по всем статьям…
Лётчики-испытатели – Валерий Чкалов, Василий Степанченок, Михаил Водопьянов, Сигизмунд Леваневский. (сверху-вниз, слева-направо)
Нежил, заядлый курильщик, предпочитавший папиросам «махру», скрутил цигарку и прикурил ее от свечи.
– Кстати, в телеграмме мы просили вас не обсуждать идеи Гроховского принародно, как вы планировали, на партийном собрании. Может быть, мы переусердствовали? Что вы собирались обсуждать?
– Его предложения относительно строительства аэродромов, их маскировки, о дальних и безопасных полетах, о самолете-таране.
– Есть что-нибудь на бумаге, в чертежах?
– Показывал мне расчеты, эскизы. Интересно, хотя я в этих делах чувствую себя профаном.
– Где расчеты и чертежи?
– Вернул ему.
– Такие бумаги надо хранить в сейфе, товарищ Зимм!.. Что скажете о жене Гроховского?
– Прелестна и умна Лидия Алексеевна. Эта женщина еще и смела. Они с мужем закопёрщики в самодеятельности, танцуют, поют, играют в спектаклях.
– Но это уже эмоции…
– Полезные эмоции, товарищ Нежил, без них тут от скуки завянешь. Так вы насовсем берете Гроховского?
– Если приживется, – улыбнулся чекист. Он вынул из кармана бумагу и протянул ее Зимму: – Вот приказ заместителя начальника ВВС о переводе Гроховского в Москву, в НИИ ВВС на должность летчика-испытателя.
– Сам-то он желает?
– Я передал не просьбу, а приказ.
Приблизив бумагу к свече, шевеля губами, Зимм внимательно прочитал заверенную печатью выписку из приказа, вздохнув тяжко, спросил:
– Гроховского вызвать?
– У меня нет времени на беседу с ним… На сборы не более трех дней. По прибытии в столицу пусть едет по адресу, запишите… Колобовский переулок, дом номер двадцать три, там его семье приготовлена на первый случай комната… Извините, тороплюсь. Чай у вас хорош, спасибо! – бросив папку на стол, чекист встал. На выбеленных стенах заколыхались тени.
Провожая Нежила, Зимм заверил:
– Не беспокойтесь, все будет как надо и быстро.
Глава 5. Добровольный прыжок
Лидия А. Гроховская вспоминает:
…При переезде в столицу мы потеряли Рона. На одной из станций Павел выскочил за кипятком и взял собаку «на выгул» без поводка. Чистоплотный Рон побежал от платформы в кустики. И к отходу поезда не вернулся. Павел висел на подножке, в надежде увидеть собаку… Дальше ехали горюя.