Право на честь
Шрифт:
– Да, но…
– И «но» предусмотрел. Именно в нем собака зарыта: при военных действиях моя бомба легко превращается в осветительную, меняем только начинку.
– Павел! – укоризненно остановила поток слов Лидия Алексеевна. – Ну, нельзя же так… – И обращаясь к Малыничу: – Вы уж извините, Владимир Иосифович, за беспорядок. Ночью ему пришла в голову мысль, он поднял меня в три часа и засадил за эту нудную работу. Вы очень кстати, вместе позавтракаем. Я мигом… – И, тяжело поднявшись с пола, она скрылась за занавеской. Запахло керосином, послышался стук поршенька, и звук раскочегаренного примуса.
1. Лидия
Пока Лидия Алексеевна возилась на кухоньке, Гроховский продемонстрировал Малыничу новые изобретения – ботинки с пружинами на подошвах.
– Для будущего десантника! – с этими словами он обулся в них, залез на стул и прыгнул. Ботинки подбросили его вверх и вбок, но Гроховский удержался на ногах, в последний момент «уцепившись за стену».
– Думаю сделать еще пневматическую, надувную подошву, – сказал он, снимая ботинки. – Вычитал о них в старом журнале, думаю, будут полезны 14
Впоследствии парашютист Николай Остряков 15 довольно удачно испытал оба вида ботинок для десантника, прыгая в них с самолета на парашюте. Но в дело они не пошли, так как выпуск их в большом количестве требовал дополнительно немалых средств, и было решено, что «овчинка выделки не стоит».
14
Советский изобретатель Г. Назаров ещё в 1928 г. Получил патент на пневматическую подошву.
15
Остряков Николай Алексеевич – летчик, заслуженный мастер парашютного спорта. Впоследствии участник гражданском войны в Испании, командующий ВВС Черноморья, герой обороны Севастополя в Великую Отечественную войну 1941—1945 гг.
Во время завтрака, найдя подходящий повод, Малынич спросил:
– О парашюте думали? Я ведь почему рано, вчера вечером увидел меня помощник начальника ВВС Молодцов и укорил, что по главному заданию у нас нуль. Чешетесь, говорит. Пообещал сделать соответствующие выводы. Назвал нашу группу «шарашкой». Я разволновался.
– Да… Молодцов способен на скорые выводы, слава богу, что бодливой корове он рогов не дал… Ничего толкового в голову не приходит, Владимир Иосифович. Проштудировали с Лидой всю историю парашютизма, разобрались детально в парашютах Котельникова, Жюкмеса, Ирвина. Сложные они. И неуправляемые почти, а нам нужно, чтобы десантник не просто спускался на нём, а летел туда, куда ему нужно, падал не наобум, а точно в назначенное место. Думаю, что парашют может не только опускать человека на землю, но и поднимать его в небеса.
Глеб Котельников – изобретатель парашюта.
– Такое нам пока не требуется, Павел Игнатьевич.
– Кто знает, может, завтра понадобится. Кто знает, дружище, каким будет наш завтрашний день.
– Владимир Иосифович, он завтра думает совершить парашютный прыжок. Ведь в первый раз. Страшно! Не очень опасно, как вы думаете? – обращенное к Малыничу лицо Лидии Алексеевны застыло в тревожном ожидании. – Может, посоветуете ему… Ведь есть молодые здоровые парни, и они с удовольствием…
– Прочь советы! – отрезал Гроховский. – Конструктор должен знать, что он делает и для чего. Испытать на себе. Прыгаю! И не завтра, а сегодня… И на сей раз не поддержит тебя, Лидуся, добрый, отзывчивый ВладимирИосифович. Ты думаешь, он зря
До Ходынского аэродрома они добрались на трамвае. Почти весь путь проделали молча.
Павел Гроховский никогда не прыгал и мало знал о парашютных прыжках, как, впрочем, почти никакого опыта не было и у других летчиков страны. Можно сосчитать по пальцам кто к этому времени пользовался парашютом: в 1919 году выбросился с самолета пилот Эдельштейн, в 1927 – Громов, недавно – Бухгольц. Вынужденные прыжки, для спасения. Где-то в Америке первые учебные парашютные прыжки совершил командированный туда летчик Минов. Он вернулся в СССР, но опыт свой передать пока не успел никому. Так что Гроховский начинал «в чистом небе». Поэтому, из-за отсутствия опыта, день для прыжка выбрали явно неудачный: ветер у земли дул со скоростью десять – двенадцать метров в секунду, порывами до четырнадцати метров, а на высоте, надо думать, еще сильнее.
– Давайте повторим наш уговор, – попросил Гроховский летчика Иванова 16 . – Я из кабины вылезаю на крыло, держусь за стойку и, как только вы протянете руку в сторону, я по этому знаку отрываюсь от стойки. Так?
– На высоте тысяча двести метров, уточнил Иванов, – когда я сброшу обороты мотора и перейду на планирование.
– Подходите к аэродрому, я покидаю самолет на ближней границе поля.
– И вас сносит в центр.
– Будем надеяться! – Гроховский огляделся по сторонам. – Ого, нами интересуются. Приятно!
16
Имя пилота автору установить не удалось.
Любопытных вокруг их самолета «Фоккер С-4» собралось немало. Жаждали необычного зрелища. Одни смотрели на Гроховского удивленно, другие сочувственно, некоторые испуганно разглядывали его: «Диковина! Хочет прыгать по доброй воле!»
Щелкали фотоаппараты, корреспонденты газет что-то записывали в блокноты. Чуть позже в прессе 1929 года этот прыжок будет оценен как «первый в СССР добровольный парашютный прыжок». А в 1935 году его детально опишет в книге «Земля внизу» Н. Бобров.
Павлу Гроховскому внимание товарищей и журналистов нравилось, оно его взбадривало. Он любил быть первым. В день первого прыжка он неторопливо подгонял снаряжение, подтягивал по фигуре лямки подвесной системы парашюта «Ирвин». Опробовали «Фоккер». Мотор тарахтел чисто. Гроховский под струей работающего винта «проиграл» прыжок – залез в кабину, оттуда на крыло, спрыгнул на землю.
Некоторую нервозность внесла погода. Низкая облачность рассасывалась до полудня. Гроховский, поругивая работников метеостанции, несколько раз рассупонивался и снова влезал в парашютные лямки.
Но июльский ветер разогнал облака, обнажил синее блескучее небо, тольковысоко летали редкие белые перышки. По ним можно было заметить, что ветер на высоте был сильным, но никто на это внимания не обратил.
«Фоккер С-4» оттолкнул землю. Чуть накренившись, пологой спиралью, будто двигаясь бочком, долго набирал высоту. Долго – так показалось тем, кто снизу задрав голову наблюдал за самолетом через зрительные трубы и бинокли.
На аэродром приехал начальник Научно-исследовательского авиационного института Василий Сергеевич Горшков. Вместе со всеми он смотрел в небо, сощурившись, нервно теребя лацкан синей форменной тужурки. Ведь именно он разрешил полет, уступив напору Гроховского, и теперь отвечал за него в полной мере. Как бы оправдываясь, Горшков, вздыхая, говорил своему помощнику по политчасти Фоменкову:
– Я ему твержу: «А если?..», а он мне: «Начинать когда-то надо». Я ему говорю…
– Не волнуйтесь так, Василий Сергеевич, – ровным голосом успокаивал начальника помполит. – Я верю в успех. Пусть не сразу все хорошо, но… уверен. Притом вы же согласовали полет с начальником ВВС, и он одобрил.