Право на счастье
Шрифт:
— И когда же вы решили вернуться к первоначальному варианту?!
— Не припоминаешь? — Хассиян чуть склонил голову к плечу, с усмешкой поинтересовался. — Вы столь наивны, леди Катарина, или действительно считаете, что императоры помогают несчастным девушками исключительно из благородства?
Кати невольно кивнула.
— Да-а-а, — протянул Ян, — действительно святая наивность… Катарина, вы привлекли меня еще в нашу первую встречу, когда столь растерянно блуждали по моему городу с вашим серым четвероногим другом. Именно поэтому остальные стражи, помимо многострадально лейтенанта, не помешали вам сбежать
— Похвальное стремление, — однако, в ее ответе, показной за показной язвительностью скрывалась грусть.
Катарина действительно понимала, что, несмотря на гордость и нежелание, ей придется принять предложение императора Ратасса. Это было гораздо менее рискованное предприятие, чем возрождение давно забытого культа, с целью обрести над народом духовную власть и уже на ее основании строить светскую.
Она украдкой взглянула на Яна, и проницательному императору уже даже слов не требовалось, он лишь подстегнул ее решение:
— Прогулки по ночному городу, вечера вдвоем, и неизменность выбора за тобой, Катарина. Принуждать я не буду — пожелаешь после прогулки спать в своей постели, значит, будет именно так.
Она кивнула, и осведомилась:
— Достаточно лишь моей подписи?
— Это первый этап, — стараясь говорить спокойно, ответил Ян, — предстоит официальное представление ко двору, принятие нашего культа Пресветлой, и соответственно переход в мой род… Фактически ты станешь моей второй супругой, в давние времена имевшей почти равные с императрицей права…
— Вторая жена, — задумчиво произнесла Кати, — кто бы мог подумать.
— Ваш отец, — подсказал Ян.
— Да, действительно… — и как ни хотелось разорвать и эти бумаги, — пришлось взять себя в руки, и с полным осознанием происходящего, согласиться на ту видимость «выбора», что ей предоставили.
А он сидел, с ласковой улыбкой наблюдая за тем, как Катарина вновь берет договор, прочитывая его повторно, и сдерживал растущее в себе настороженное ощущение счастья… Она будет рядом! Тревожно-мучительное ощущение безграничного счастья! И очередной приказ самому себе: «Сидеть! Никаких резких движений!». Хассияну казалось, что сейчас каждая мышца натянута до предела, в стремлении вновь испытать прикосновение к ее телу.
«Рано… рано, не сейчас…»
И он следил, напряженный и собранный как хищник на охоте, следил за тем, как Катарина ставит изящную роспись, признавая за ним право владеть собой… И как сложно было не воспользоваться этим правом прямо сейчас, немедля ни мгновения, с рычанием хищника дорвавшегося до желанной добычи.
— Теперь я свободна? — Катарина положила на стол подписанное соглашение, недовольно посмотрела на императора и замерла, пораженная его взглядом.
— Свободна?.. — невольно повторил Ян, возвращаясь к жестокой реальности, где лавина чувств и желаний была абсолютно лишней… — Да, несомненно, — он не сдержал полной торжества усмешки, — до вечера, любовь моя… а едва стемнеет, я покажу тебе старый город в катакомбах.
Кати сдержалась с трудом. Затем, вспомнив о его словах про ее право решать, решилась на подлость:
— К моему искреннему сожалению, — ложь про сожаление была очевидна, — я откажусь от вечерней прогулки!
— Сомнева-а-а-а-аюсь, — ослепительная улыбка и насмешливое, — за тобой выбор по поводу… скажем так удовлетворения или неудовлетворения моих желаний, но став моей официальной фавориткой, и даже больше, моей фактически младшей супругой, вы, герцогиня, взяли на себя обязательства скрашивать императорский досуг… Следовательно…
Хассиян неожиданно для себя умолк. Он даже не ожидал, что сама мысль о том, что Катарина признала его право владеть собой, столь сильно повлияет на его ощущения. Нет, тела этой женщины он желал и ранее, но сейчас, когда он имел полное право владеть ею, желание стало почти невыносимым. И оказалось слишком трудным связно выражать мысли, представляя собеседницу без одежды и в весьма приглашающем к откровенным действиям положении. И Ян сдерживал себя с трудом, уже детально представляя совместное времяпрепровождение, и напряжение стало невыносимым.
«Еще рано… Слишком рано… не…»
Он не сумел выдержать этой сладкой пытки…
Резкое движение и Ян приник к полураскрытым от испуга губам, но опасаясь причинить вред, аккуратно подхватил за талию, опрокинул на стол…
Касание к ее щеке, скулам, и мучительно-возбуждающее к нежным губам… легкое, быстрое, почти невесомое… И с рычанием упереться руками в стол, страшась дать им волю… И целовать… нежно, бережно, стараясь вложить в каждый поцелуй нечто большее, чем просто страсть… Но видеть лишь страх в ответ! Безотчетный, панический страх и слабые, вызывающие умиление, попытки оттолкнуть его…
«Все, остановись… ты пугаешь ее! Стоять! Слишком рано, слишком быстро, слишком много неуемной страсти!»
И замереть, разглядывая дрожащую девушку, лаская взглядом каждую черточку ее лица и сжимая зубы пытаться взять эмоции под контроль… Смог, сдержал почти болезненное желание овладеть, и невольно улыбнулся, заметив ее прикушенную губу и зажмуренные от страха глаза.
Тихо рассмеявшись, император осторожно подул на ее испуганное личико, затем наклонившись, поцеловал в аккуратный носик и прошептал:
— Это маленькая месть, за то, что так долго думала над моим предложением.
Огромные карие глаза распахнулись мгновенно, и страх сменился яростью. Катарина была напугана происходящим, но в то же время поверить не могла в то, что Ян просто отступил и не продолжил начатое. Дариан никогда не останавливался, даже если она просила об этом… Ранаверн откровенно наслаждался ее сопротивлением, а правитель Ратасса не пожелал использовать ни свое право, ни свою силу.
Поднявшись, Кати так и осталась сидеть на том самом столе, с удивлением глядя на того, кто отныне был ее полноправным повелителем.