Право первой ночи. Танец огня
Шрифт:
Театральные представления, к слову, мало чем отличались от турнира. Разве что разыгрывали их при дворе, и зрителей было меньше. Но даже эти примитивные кривляния актеров, лопочущих на тарабарщине, были куда лучше, чем встречи с невестой в присутствии десятка нянек. И во время каждой из них принцесса Варда демонстрировала будущему мужу свои достоинства. К ним относились: пение, игра на кануне, инструменте, который князь окрестил недоарфой, и танцы. Увы, талантами ни в одном из этих занятий девица не блистала.
«Старичку-Аварису приданного не хватит», — мысленно повторял Реймор
Назвать девушку красавицей не поворачивался язык. Все в ней было какое-то не такое. Например, смуглая кожа. Рассматривая принцессу, князь невольно вспоминал Мейден. Кожа пастушки отливала золотом, а южный загар Варды — нездоровой серостью. К тому же от своего папаши королевская дочка унаследовала тяжелую квадратную челюсть и прямой, но слишком длинный нос.
Хотелось верить, что с фигурой девушке повезло больше. Вплоть до последнего вечера Рйемор терялся в догадках, что прячет принцесса под яркими мешками, которые здешние женщины называли «платьями».
Вот и сейчас Варда стояла возле отца в нелепом пестром балахоне, увешенная с ног до головы крупными украшениями. Но кое-что привлекло внимание князя. Алый пояс из блестящей ткани, расшитый золотой нитью.
Реймора осенило: вот он — идеальный подарок для Мейден.
Хоть пастушка и перестала являться ему во снах, но из головы ее образ выбросить никак не удавалось. Так, во время нудных королевских советов он частенько думал о том, чем в это время могла заниматься Мейден. Понятное дело, пасла своих коз. Но фантазия Реймора всякий раз стремилась добавить в обыденность ярких деталей.
Сначала девушка попадала на цветущий луг. Потом обнаруживала прохладный ручей. Солнце палило так же жарко, как и здесь на юге, поэтому Мейден не могла устоять перед искушением освежиться. Она сбрасывала свое платье, затем нижнюю рубашку… На этом месте князь неохотно возвращался в реальность. Странно было бы попасть в неловкое положение, будучи в компании почтенных бородатых мужчин.
Казалось, пастушка преследует Реймора повсюду. Ее профиль постоянно мелькал в толпе придворных дам, а смешливый тон чудился в их речах. Не удивительно, что князь решил на обратном пути непременно встретиться с девушкой. Ему нравилось думать о том, какой могла бы быть эта встреча.
Возможно, он затеет охоту. Князь живо представлял улюлюкающую свору, несущуюся во весь опор мимо маленького домика на краю леса. Звук рожков, лай собак. Мейден обязательно вышла бы на это посмотреть. И тогда он остановится, сделав вид, что измучен жаждой. И ей не останется ничего иного, как дрожащими руками поднести ему воды.
Или можно было послать за пастушкой, приказать привести ее в замок немедленно, если понадобиться силой. Бедняжка Мейден перепугается не на шутку, ломая голову, чем не угодила господину-уродцу, которого в глаза не видывала. Трепещущая, вероятно, заплаканная, она будет гадать о своей участи посреди главного зала, пустого и зловещего. Он заставит ее подождать и помучится, а когда явится, девица все поймет и броситься ему в ноги, оправдываясь, почему не явилась на пир. А он лишь пожмет плечами, мол, пустяки и великодушно одарит ее…
Безусловно, в его власти сделать с Мейден все, что заблагорассудится. Никто и слова поперек не скажет, тем более она сирота. Но какая же скука брать то, что и так тебе принадлежит. Куда интересней было бы вызвать у девушки симпатию, перерастающую в страстный порыв. А если не получится, всегда остается путь принуждения.
Реймор не желал тратить слишком много времени на покорение девичьего сердца. Растопить лед благовоспитанности он собирался с помощью подарка. Оставалось решить, какого. Первым на ум приходили драгоценности. Девона, например, обожала массивные серьги с каменьями и браслеты из редкого белого золота. Но она была дамой высшего света и могла «выгуливать» свои украшения на многочисленных приемах, которые посещала с князем, а еще чаще без.
Перед мысленным взором Реймора появилась Мейден, пасущая коз в колье из розового жемчуга поверх простенького серого платьишка. Забавное зрелище. Только вот, когда за подарком явится староста, а князь не сомневался, что льстивый старичок далеко не так безобиден, как кажется на первый взгляд, до смеха ли будет Мей?
Можно было преподнести что-нибудь попроще. Скажем, шубу или сафьяновые сапожки. Но для Реймора такой выбор был в духе городского лавочника. Слишком практично и приземленно.
А вот необычный поясок в самый раз. Своего рода украшение, но не так банально, как любая друга вещь. И в то же время Реймор не сомневался, что его подарок станет предметом зависти всех женщин в селении. Наверняка пояс очень пойдет Мейден: подчеркнет тонкий стан, оттенит привлекательную смуглость. С такой вещицей при внешности пастушки и драгоценностей не нужно.
Оставалось лишь разузнать, где такой достать. Возможно, их ткут неподалеку отсюда. И даже если придется сделать небольшой крюк, оно того стоит.
Местные обычаи запрещали напрямую обращаться к незамужней девушке. Единственной возможностью задать вопрос Варде был разговор во время танца.
Вооружившись приветливой улыбкой, князь направился к Аварису.
— Ваше Величество, позволите пригласить вашу дочь на танец?
— Конечно, мой друг.
Король бросил взгляд на советника, тот подал знак своему помощнику, а тот — музыкантам. Южная мелодия оборвалась, не успев начаться, и Реймор услышал знакомые ноты. Терешковель? Отлично! Пусть на родине князя этот придворный танец считался низким, зато он прекрасно располагал к общению: никаких прыжков и сложных фигур, только торжественное шествие и поклоны.
Князь обратился к Варде:
— Могу ли я надеяться, что вы удостоите меня чести потанцевать с вами?
Принцесса молча кивнула, глядя на него из-под опущенных ресниц.
— Благодарю, — с этими словами князь вывел девушку в центр зала.
Негласные правила обязывали мужчин начинать беседу с комплимента.
— У вас прекрасный вкус, — Реймор решил не ходить вокруг да около.
Варда подняла глаза, и князь в очередной раз отметил их странный цвет. Карие с зеленцой, они напоминали ему скальный мох.