Право убежища
Шрифт:
Луис опустил руку с «губкой» и коротко выругался по-итальянски. Настя стояла вполоборота к нему, но не повернула головы — только стрельнула взглядом из-под ресниц. Денис не замечал ничего вокруг. Саран не выдержала и подошла ближе, она не понимала до конца, что происходит. При всем своем фанатизме Денис не стал бы помогать Насте красть чужие души. Да и где в таком случае была жертва? Саран не успела задать вопрос вслух — и хорошо. Оказавшись в шаге от щита, она увидела слабый отблеск на щеке Дениса. Присмотрелась. По лицу парня ветвились несколько влажных дорожек, глаза его отчетливо слезились,
Олег говорил, что перед ритуалом жертву нужно подчинить, и, по всей видимости, Настя уже это сделала.
— Мы опоздали, — голос Луиса звучал глухо, как сквозь вату.
— Что? Почему? Он ведь еще жив!
Саран обернулась к охотнику, тот с жалостью смотрел на коленопреклоненную фигуру. Узор начинался примерно в полуметре от щита, идеальный круг, пусть и с пустым пока центром. Рисунок вился и разрастался, свободного пространства оставалось все меньше. Еще чуть-чуть — и кончено.
— Ему мы уже не поможем.
Каро снял с плеча сумку, поставил на пол и принялся выкладывать вещи: шесть белых свечей-таблеток, банку с сушеными листьями, похоже осиновыми, горсть разноцветных стеклянных шариков, какими играют дети, а дизайнеры украшают композиции, и пузырек с зеленым песком. Когда Саран присела рядом, он придвинул ей свечи:
— Расставь по меридианам.
— По чему? — не поняла она.
— По линиям, выходящим из центра круга. Постарайся, чтобы каждая упиралась в свою свечу.
— Это поможет разорвать круг?
— Нет, это укрепит его. Не спорь, просто сделай, как я сказал!
Саран не стала спорить. Она обошла щит по часовой стрелке, расставляя свечи. Настя поглядывала на нее, следя за происходящим, но никак не реагировала. Луис также пошел кругом, но в противоположном направлении, он брал щепотку странного песка и по чуть-чуть бросал на пол. Что бы это ни означало, Саран без труда пересекла образованную песком линию. Завершив обход, Луис достал пачку сигарет и вытряхнул из нее зажигалку. Денис продолжал рисовать, Луис начал зажигать свечи.
Осиновые листья он рассыпал перед лестницей, прямо под последней ступенькой. Потом сложил стеклянные шарики в карман пиджака и стал ждать.
— Может быть, теперь объяснишь? — Саран подошла почти вплотную, чтобы не приходилось кричать.
— Щит не является частью ритуала, когда жертва будет принесена, шаманке придется его снять. Тогда и решим, что делать. Мы укрепили круг снаружи, так что теперь он не лопнет самопроизвольно, как тогда, у Нелли.
— А Денис?
— Слишком поздно, — Луис с сожалением качнул головой. — Он попался.
— Но ты можешь снять щит! Или хотя бы повредить его! У тебя есть пистолет, останови ее сейчас, пока все живы!
— Денис — так ведь его зовут? — погибнет в любом случае, но могут быть и другие. Нельзя убивать ведьму во время ритуала, это слишком опасно. Надо ждать, когда она сама снимет щит.
— Неужели ничего нельзя сделать? Как-нибудь остановить ритуал?
— Теоретически — можно, — Луис вздохнул и нехорошо покосился на Кирилла, — но я не шаман. Я могу использовать заговоренные предметы, но не создавать и не изменять их. Кто же знал, что она решит убить кого-то прямо у нас на глазах!
Саран зарычала от досады. Жалости к Насте не осталось. Сомнений — тоже. Забылись дружба и посиделки с бутылкой «Мартини» на даче у Олега.
— Мы не можем позволить ей завершить ритуал, — сквозь сжатые зубы прошипела Саран. — Это сделает ее сильнее.
— Мы должны, — Луис был серьезен как никогда, ни смешинки в его глазах, — я знаю, это сложно, но мы должны. У нее во власти могут быть и другие, если мы убьем ее — они погибнут. Мы должны дать им шанс.
— А что если нет? Если Денис — единственный, до кого она успела добраться?
— Это не имеет значения. Он уже мертв.
Луис отвернулся, достал из кармана темно-синий стеклянный шарик и со всей мочи запустил им в прозрачную стенку щита. Шарик погрузился в нее до середины, потом, растеряв большую часть энергии, отскочил и покатился по полу. Настя как будто не заметила. Денис завершил магический круг. Он отложил мел и начал раздеваться.
К черту уговоры! И к черту Луиса с его «мы должны» и «так будет лучше»! Саран подхватила с пола оставленную охотником «губку» и принялась царапать щит дальше. «Губка» оказалась на удивление твердой и напоминала скорее металлическую мочалку. Она наверняка хрустела при каждом движении, но из-за щита этого было не слышно. Луис попытался вмешаться — перехватил руку Саран, но она отпихнула его, ударив острым локотком по ребрам. Больше Каро не лез.
Сначала футболка Дениса, потом джинсы, трусы и носки полетели на пол — за пределы магического круга, но внутри щита. Они упали совсем рядом с Саран, и это наверняка не было случайностью. Отверстие в щите росло, теперь оно было сантиметров десять в высоту и примерно пять в ширину. Можно просунуть руку и показать неприличный жест, но, скорее всего, ничего больше.
Денис лег на пол. За мел взялась Настя. Это должен был быть очень хороший мел — по коже он рисовал так же легко и гладко, как по цементу. Шаманка продолжала линии, начатые Денисом. Рисунок и до этого выглядел завершенным и даже красивым — этакая мандола, но теперь… дополнительные штрихи меняли смысл. Кардинально. Узор был гармоничным, размеренным, упорядоченным, теперь же казалось, что из центра — из солнечного сплетения Дениса — растет что-то странное и уродливое. Скверна, неизвестная зараза расползалась во все стороны, расползалась равномерно и почти симметрично, но мерзкой сути от этого не меняла. Скорее наоборот. Одно дело — просто вляпаться, другое — пройти в грязных ботинках по дорогому ковру.
Саран поняла, что тупо смотрит на разрастающийся рисунок, позабыв про «губку». Денис продолжал беззвучно плакать, но не сопротивлялся. Щит по-прежнему стоял нерушимо, но время истекало. Скоро жертва будет принесена, невидимая стена падет… Но будет уже поздно. Саран закусила губу и сама чуть не расплакалась — от беспомощности.
— Они идут!
Окрик Луиса, приглушенный, но все равно достаточно громкий, заставил ее вздрогнуть и оглянуться. Осиновые листья под лестницей двигались. Они подрагивали, словно на ветру, и Саран скорее вообразила, чем услышала, слабый шелест.