Православие и корейцы
Шрифт:
Пение, заложенное 17–18 лет тому назад этим маленьким, незначительным по силе «хориком», поддерживается в том же приблизительно виде и порядке до настоящего времени.
Единовременно с образованием хора Ф. Перевалову поручено было также переложить на ноты, вновь переведенные на корейский язык церковные песнопения по образцам русской духовной музыки, по излюбленным Православной Церковью напевам, по его личному выбору, с тем, чтобы Миссия имела в дальнейшем свои собственные переложения, т. е. имела бы свою главную основу церковного пения.
Положить на ноты ту или другую пьесу, исполняемую на иностранном языке, тем более на корейском, хотя бы с готовой композиции, труд далеко не легкий, если только перелагающий желает сохранить, по возможности, неприкосновенной данную мелодию. Корейский язык, как известно, представляет собой в этом отношении особые трудности. Слова корейские зачастую длинные, многосложные; речь пространная с массой придаточных, вводных и объяснительных предложений. Поэтому самая краткая фраза по-русски, принимает по-корейски
Как ни трудно было исполнить предложенное переложение, но все же удалось справиться с ним, т. е. удалось сохранить за корейским текстом песнопения возможную близость к русским композициям. Правда, в некоторых переложениях встречаются отступления от общепринятых музыкальных правил, в виду той же растянутости корейской речи, но они не столь существенны, и таким образом общий музыкальный строй ничуть этим не искажается, наоборот, как бы восполняется.
Материалом для переложений служили композиции Бортнянского, Ломакина, Виноградова, Бахметьева, свящ. Круглова, свящ. Аллеманова, Соловьева, а также напевы московский, киевский и др.
Вот краткий перечень сделанных переложений:
1) Всенощное бдение;
2) Литургия св. Иоанна Златоуста;
3) Ирмосы на воскресные и праздничные дни;
4) Стихиры, тропари и кондаки на воскресные и праздничные дни;
5) Херувимская песнь, «Милость мира» и «Достойно есть» в числе нескольких номеров, по музыке разных композиторов.
6) «Хвалите имя Господне», «Слава в вышних Богу», «Величит душа моя Господа» в числе нескольких номеров, по музыке разных композиторов.
7) Служба на Рождество Христово, Богоявление Господне, Св. Пасху и пр.
Все вышеозначенные песнопения положены на 3–4 голоса, написаны партитурами в скрипичном ключе, что представляет большое удобство для регента и для аккомпанемента на фисгармонии. Единственно чего не достает, так это того, что труд этот остался до сих пор в рукописях, не отпечатан за отсутствием средств в Миссии, что очень непрактично для певцов и для самого регента, не говоря уже о том, что с течением времени легко может быть утрачен.
После к указанным переложениям добавлены новые в числе нескольких номеров, положенные на ноты учеником миссийской школы, местным корейцем М. Г. Ким [105] . М. Г. Ким, будучи еще подростком, выказал свои способности по пению и преуспел в нем настолько, что с отъездом Ф. Перевалова (потом иеромонаха Феодосия) в 1911 г. во Владивосток, вступил в исполнение обязанностей регента хора и учителя пения в школе. Регентские обязанности он исполнял в течение трех-четырех лет и за это сравнительно короткое время успел переложить на ноты до 12 номеров церковных песнопений с разных произведений известных композиторов; причем, нужно отдать ему справедливость, переложил довольно умело, не отступая ни на йоту от оригиналов, без каких бы то ни было шероховатостей и дефектов, в духе истиной церковности [106] .
105
М. Р. Ким – брат псаломщика в станах (ныне в Миссии) А. Г. Ким.
106
В настоящее время М. Г. Ким состоит на службе в Советском Генеральном Консульстве в Сеуле в должности переводчика и «страха ради иудейска» ни он, ни жена его не посещают Миссию.
По примеру своего предшественника о. Павел не терял надежды на устройство соответствующего достоинству русского имени постоянного храма в Сеуле, который бы отвечал нарастающим потребностям Миссии и способствовал развитию религиозного чувства в молодой корейской пастве.
Сооружение храма, как уже отмечалось, задумано было еще о. Хрисанфом, но по независящим от него причинам отложено на неопределенное время. В бытность начальником Миссии о. Павла вопрос этот снова стал на очередь и вновь столкнулся с тем же препятствием, что и при о. Хрисанфе, т. е. с недостатком финансов.
Чтобы осуществить эту мысль, нужны были средства, притом немалые. Но где их взять? Вот вопрос, на который трудно было ответить. Нельзя было ожидать каких-либо доброхотных даяний извне на сооружение храма, тем более ждать отпуска казенных сумм, выдававшихся по особенному ходатайству только в исключительных случаях. Тогда о. Павел остановился на такой мысли: устроить храм-памятник русско-японской войны с усыпальницей для воинов, погибших в Чемульпо и др. местах Кореи в 1904–1905 гг., в который был бы перенесен их прах и погребен на вечные времена в одной общей братской могиле под церковью. Места свободного для храма-усыпальницы в Миссии не имелось, других подходящих для сей цели участков поблизости не было, поэтому оставалось одно: обратиться к состоявшему тогда Генеральным Консулом в Корее А. с. Сомову с просьбою исхлопотать, если это возможно, отвода части консульского участка, соприкасающегося с Миссией для устройства означенного храма-памятника. Участок консульский был огромных размеров, наполовину пустующий, следовательно, без ущерба для консульства часть его могла быть уступлена Миссии. А. С. Сомов пошел было сначала навстречу доброму начинанию о. Архимандрита, заручился согласием надлежащих ведомств на отмежевание просимого клочка земли и на отпуск необходимой суммы денег, которая в то время находилась в его распоряжении от продажи консульских участков в местечке Мозампо. Таким образом, оставалось лишь только оформить передачу земли и выделение средств, и церковь была бы устроена. Тем более что Св. Синод дал уже на это свое благословение. Но как раз на беду этому делу случилось какое-то несогласие между о. Павлом и г. Сомовым. А. С. Сомов, как оказалось, дал неблагоприятный отзыв об о. Архимандрите и тем дело окончательно провалил.
Тогда о. Павел ухватился, как утопающий за соломинку, за Комитет по Увековечению Памяти Русских Воинов, павших в войну в 1904–1905 гг., находившийся под председательством Великой Княгини Ольги Александровны в Петербурге [107] . К нему он и прибег с просьбою о помощи и содействии в вышеозначенном деле.
Вот что он писал, между прочим, по этому поводу в названный Комитет Великой Княгини от 12 марта 1910 г.: «Славный подвиг чемульпоских героев 27-го января 1904 года составляет, несомненно, одну из славных страниц русской военной истории. Память об этих героях не только должна быть незабвенна для русских людей, но она живет и сохраняется на месте событий в Корее, где тысячи очевидцев со слезами рассказывают о том, как под звуки гимна с криками «ура!» команды «Варяга» и «Корейца» вступили в неравный бой с японской эскадрой и своей геройской смертью навсегда прославили Андреевский флаг. Поэтому вполне понятно, что вскоре по возвращении русских людей в Корею было возбуждено ими ходатайство об увековечении памяти героев, каковое ходатайство было повторено, причем как духовная, так и дипломатическая миссии в Сеуле [108] нашли справедливым и достойным славной памяти героев просить о перенесении их праха из Чемульпо с иностранного кладбища на русский участок дипломатической миссии в Сеуле, с тем чтобы над братской могилой воинов, устроить первый в Корее православный храм (домовая церковь Духовной Миссии приютилась временно в школе). На донесение Генерального Консула от 16 декабря 1908 г. последовала Высочайшая резолюция от 5 января 1909 г. такого содержания: «Вполне согласен». Ввиду же того, что в Корее на Ялу и по северо-восточному побережью разбросаны могилки сухопутных воинов, постоянный надзор за ними из-за отдаленности их невозможен, частое же командирование чиновников для поддержания в приличном виде могилок неудобно и сопряжено с крупными расходами. Начальник Православной Миссии и Генеральный Консул ходатайствовали о высочайшем разрешении на перенесение под проектируемый храм-памятник праха всех воинов, рассеянных по языческой Корее, на каковом донесении от 15 августа 1909 г., за № 46, собственною Его Императорского Величества рукою начертано: «Правильно». Вследствие изложенных обстоятельств в смету Св. Синода как в 1909 г., так и в 1910 г. была внесена сумма на построение в Сеуле храма-памятника, но в обоих случаях сумма эта (30 000 руб.), разрешенная бюджетной комиссией, была исключена по соображениям для нас неизвестным. Возбужденное мною перед Синодом ходатайство о всероссийском церковном сборе на устройство храма в Сеуле, также было отклонено за обремененностью церквей всевозможными сборами и налогами. Так рушились одно за другим наши ходатайства. Но у нас оставалась еще одна надежда, а именно: в мае 1909 г. Генеральный Консул в Сеуле возбудил через свое Министерство ходатайство о 40 000 иен, только что полученных консульством за проданный японцам участок Морского Министерства в Мосампо. Он просил, чтобы деньги эти были обращены на Высочайше одобренный храм-памятник морякам, принявшим славный бой у Чемульпо. Деньги эти, можно сказать, свалились с неба, так как за морской участок в Мосампо в течение многих лет аренда не выплачивалась, и японцы могли его конфисковать. Однако оказалось, что эти деньги по требованию Морского Министерства недавно высланы в Петербург.
107
Великая Княгиня Ольга Александровна – дочь Императора Александра III, младшая сестра Государя Императора Николая II.
108
Тогда уже не Дипломатическая Миссия, а Генеральное Консульство. – Прим.авт.
«Ныне беру на себя смелость от лица Корейской Духовной Миссии повторить ходатайство Генерального Консула в Сеуле но уже перед названным Комитетом об обращении 40 000 иен на храм-памятник в Сеуле, с тем чтобы Комитет по согласовании с Морским Министерством представил изложенное здесь дело на всемилостивейшее усмотрение Государя Императора в согласии с приведенными Высочайшими резолюциями о построении в Сеуле первого православного храма-памятника и усыпальницы при нем для чемульпоских героев и всех русских воинов, живот свой положивших в пределах Кореи в минувшую войну».