Православие, инославие, иноверие. Очерки по истории религиозного разнообразия Российской империи
Шрифт:
Марийцы, Ведрес-Калмаш и Министерство государственных имуществ
Марийцы, или черемисы (принятое в XIX веке название), – это финно-угорский народ, компактно проживавший по обе стороны от Волги, в Казанской и Вятской губерниях [30] . Хотя большинство марийцев формально были обращены в христианство в ходе агрессивной миссионерской кампании в середине XVIII века, некоторым удалось избежать крещения, подавшись в бега на восток через Каму, поближе к степи, где влияние Российского государства было менее сильным [31] . Из-за присутствия этих и других нерусских мигрантов западные районы Оренбургской епархии отличались огромным этническим и религиозным разнообразием. В Бирском уезде была, возможно, самая высокая концентрация язычников в империи, причем около двух третей из них были марийцы [32] . Большую часть населения уезда составляли мусульмане, тогда как православные христиане были меньшинством, лишь незначительно превосходившим язычников по численности [33] .
30
Об истории марийцев см.: Козлова К.И. Очерки этнической истории марийского народа. М., 1978.
31
О крещениях в XVIII в. cм.: Khodarkovsky M. Not by Word Alone. P. 283–287; Малов E. A. О новокрещенской конторе. Казань, 1878. О миграциях на восток см.: Сепеев Г.А. Восточные марийцы. Йошкар-Ола, 1975. С. 35–41; Рахматуллин У.Х. Население Башкирии в XVII–XVIII вв.: Вопросы формирования небашкирского населения. М., 1988. С. 80–90.
32
Остальные язычники были главным образом удмуртами. См.: Черемшанский
33
Численность и соотношение сельского населения в Бирском уезде в 1863 г. были следующими: православные христиане – 66 296 (23,8 %); мусульмане – 157 700 (56,6 %); «прочие нехристиане» (почти исключительно язычники) – 54 647 (19,6 %). См.: О числе жителей Оренбургской губернии по вероисповеданиям за 1863 г. // Памятная книжка Оренбургской губернии за 1865 г. Уфа, 1865.
К сожалению, источники дают только приблизительное представление о религиозном мире коренного населения – прежде всего потому, что у марийцев в то время не было своего письма [34] . У них имелось понятие о верховном божестве (кугу юмо) [35] , но при этом они поклонялись разнообразным духам, каждый из которых покровительствовал определенной стороне человеческой жизни [36] . Важнейшими среди этих духов, по-видимому, были керемети, которым марийцы приносили жертвы в священных рощах, расположенных рядом с каждой деревней [37] . Для миссионеров керемети были «злыми духами», а восточные марийцы, оставаясь язычниками и не испытывая непосредственного влияния православной церкви, относились к кереметям положительно, как к доброжелательным защитникам [38] . При этом они считали необходимым задабривать кереметей и полагали, что в некотором смысле зависят от них [39] . Хотя с виду многие марийские религиозные ритуалы были направлены на умилостивление сверхъестественных сил с целью получения выгод или уменьшения несчастий, будет ошибочно рассматривать, подобно некоторым исследователям, религиозную практику марийцев как строго «утилитарную» [40] . Вернее будет предположить, что благополучие семьи и общины само по себе было наделено для марийцев священным смыслом [41] .
34
Церковь опубликовала всего несколько основных марийских текстов (среди них не было ни одного на восточном диалекте), предназначенных для того, чтобы местные священники читали их своим прихожанам-марийцам. См.: Иванов И.Г. История марийского литературного языка. Йошкар-Ола, 1975.
35
Черемшанский В.М… Описание Оренбургской губернии. С. 183; Нурминский С. Очерк религиозных верований черемис // Православный собеседник. 1862. Т. 3. С. 284–285; Алонзов Ф. О религиозных верованиях черемис Бирскаго уезда // Памятная книжка Оренбургской губернии за 1865 г. Уфа, 1865. С. 1–3.
36
См.: Имена богов Черемисских // Заволжский муравей. 1833. № 16. С. 924–925; Sebeok Th.A., Ingemann F.J. Studies in Cheremis: The Supernatural. New York, 1956.
37
Культ «кереметей» был широко распространен среди народов Поволжья. См.: Софийский И. О кереметях крещеных татар Казанскаго края // Известия по Казанской епархии. 1877. № 24. С. 674–689; Магницкий В.К. Материалы к объяснению старой чувашской веры. Казань, 1881. С. 1–11; Ахметянов Р.Г. Общая лексика духовной культуры народов среднего Поволжья. М., 1981. С. 31–33.
38
Васильев В.М. Материалы для изучения верований и обрядов народа Марий. Краснококшайск, 1927. С. 21–28.
39
Алонзов Ф. О религиозных верованиях черемис. С. 3; Черемшанский В.М. Описание Оренбургской губернии. С. 184.
40
Напр.: Землятницкий Ф. Несколько слов по поводу языческих суеверий черемис Царевококшайскаго уезда // Известия по Казанской епархии. 1871. № 8. С. 244–245.
41
См. более широкое рассмотрение этого вопроса на примере религиозной ситуации во Внутренней Азии в работе: DeWeese D. Islamization and Native Religion in the Golden Horde: Baba Tьkles and Conversion to Islam in Historical and Epic Tradition. University Park, Penn., 1994. P. 29–39.
Если одни религиозные обычаи носили чисто местный характер, то другие ритуалы и святые места имели более широкий географический охват, привлекая многочисленных участников из отдаленных районов [42] . Какая-либо священная роща могла быть известна в прилегающих губерниях и служить центром религиозной жизни всего региона. Судя по всему, роща рядом с местностью Ведрес-Калмаш и была таким святым местом, куда на религиозные церемонии собирались жители из соседних Вятской и Пермской губерний [43] .
42
См. о случае большого собрания марийцев в Вятской губернии: Werth. At the Margins of Orthodoxy. Chap. 4.
43
РГИА. Ф. 796. Оп. 126. Д. 213. Л. 92, 95 об.; О крещении черемис Бирского уезда. С. 518. Само слово «калмаш» обозначало священное место для таких жертвоприношений в глуби леса. К сожалению, у меня нет больше никаких сведений о значении этого места.
Религиозные знания у марийцев хранили старейшины (карты), которые помнили и передавали из поколения в поколение молитвы и ритуалы. Но, хотя эти старейшины пользовались значительным религиозным авторитетом, было бы ошибочно считать их «духовенством», поскольку формально они не были посвящены в сан и не признавались в качестве духовных лиц светскими властями. Они просто избирались своей общиной для совершения религиозных церемоний [44] . Марийцы также признавали мужанов, с которыми советовались, когда требовалось рекомендовать подходящее средство от конкретного несчастья – жертвоприношение тому или иному духу. Российские власти часто относились к мужанам как к корыстолюбивым мошенникам, которые извлекали материальную выгоду из своего знахарства [45] . Однако в целом эти религиозные наставники внешне не отличались от других крестьян, и, как правило, власти лишь смутно представляли, кто действительно обладает религиозной властью в той или иной местности.
44
Алонзов Ф. О религиозных верованиях черемис. С. 8; Вишневский В.П. О религии некрещеных черемис Казанской губернии // Этнографический сборник. 1858. Вып. 4. С. 209–214; РГИА. Ф. 797. Оп. 3. Д. 12654. Л. 22 об. Термин «карт» заимствован из татарского языка и означает «старейшина».
45
РГИА. Ф. 797. Оп. 3. Д. 12654. Л. 4; Ф. 808. Оп. 1. Д. 134. Л. 43 (Письма Российского библейского общества).
Хотя восточные марийцы сохраняли важные элементы системы исконных марийских верований, такие как поклонение кереметям, они в большей степени находились под влиянием ислама, чем западные. Они брили головы, не ели свинины и считали пятницу священной; они называли своих религиозных наставников не только картами, но и муллами, а фамилии многих из них были явно тюркскими. Но в относительно изолированной северной части Бирского уезда влияние ислама оставалось в то время довольно ограниченным [46] . Более того, совсем недалеко от местности Ведрес-Калмаш располагалось несколько русских селений и три православных церкви. Согласно источникам, местные марийцы поклонялись иконе Николая Чудотворца, находившейся в церкви в Березовке, и по меньшей мере несколько марийцев стали православными до 1840 года [47] . В целом религиозные обычаи несколько различались от одной местности к другой в зависимости от степени местной религиозной однородности и расстояния от русских православных или мусульманских поселений [48] . Таким образом, Ведрес-Калмаш представлял собой область, где сходились три мира: славянско-христианский, тюркско-исламский и финно-угорско-языческий, и границы между ними проходили внутри этого сообщества, возможно, внутри семей и самих людей [49] .
46
Позднее, в 1896 г., П. Ерусланов утверждал, что марийцы Бирского уезда были менее подвержены мусульманскому влиянию, чем марийцы Белебейского и Мензелинского уездов. См.: Ерусланов П. Краткий очерк о поездке к черемисам Уфимской губернии летом 1896 г. // Этнографическое обозрение. 1896. С. 324–329.
47
РГИА. Ф. 383. Оп. 8. Д. 6977. Л. 15. К сожалению, у меня нет данных об этих более ранних обращениях.
48
Комов А.Ф. Черемисы и вотяки середины северной половины (второй стан) Бирскаго уезда // Уфимские губернские ведомости .1889. № 38.
49
Дополнительные сведения см. в исследованиях: Исанбаев Н.И. Межэтнические связи восточных марийцев // Этногенез и этническая история марийцев. Йошкар-Ола, 1988. С. 87–98; Ерусланов П. Магометанская пропаганда среди черемис Уфимской губернии // Православный благовестник. 1895. № 8, 9, 12, 13, 14, 16, 18, 19, 21, 22.
В целом деревни в Ведрес-Калмаше, расположенные в лесах на севере Бирского уезда, были, по-видимому, значительно изолированы от внешнего мира. Отличительными чертами марийских поселений были рассредоточение в лесах и небольшие размеры – они часто состояли из маленькой группы домов [50] . Такая модель поселений, сохранившаяся у восточных марийцев и в XX столетии, была обусловлена местной топографией, старинными клановыми структурами и сознательным желанием марийцев избегать контакта с посторонними [51] . В результате поселения в Ведрес-Калмаше «долгое время были скрыты от влияния благодетельных мер Правительства» [52] . Кампания Блударова по крещению была, среди прочего, попыткой властей дотянуться до этой местной общины. В социально-сословном отношении население состояло в большинстве из государственных крестьян, башкир и тептярей [53] . Те из марийцев, кто были государственными крестьянами в Ведрес-Калмаше, формально зависели от башкир-мусульман, которые считались «собственниками» земли, но были обязаны предоставлять права пользования государственным крестьянам, которые именовались «припущенниками» [54] . Поскольку башкиры и тептяри составляли военно-служилое сословие под особой кантонной системой управления [55] , церковь не прилагала серьезных усилий к их обращению.
50
В 1837 г. почти три четверти территории Бирского уезда занимал лес. См.: Дебу И. Топографическое и статистическое описание Оренбургской губернии в нынешнем ее состоянии. М., 1837. С. 148.
51
Сепеев Г.А. Восточные марийцы. С. 108–122; Он же. Особенности типологии и планировки марийских поселений // Поселения и жилища Марийского края / Ред. Г.А. Архипов, Г.А. Сепеев. Йошкар-Ола, 1982. С. 159–189; Златоверховников И. Уфимская епархия: Географический, административно-исторический и статистический очерк. Уфа, 1899. С. 27; Харузин Н. Очерк истории развития жилища у финнов // Этнографическое обозрение. 1895. Т. 24. № 1/2. С. 35–78, 50–104.
52
О крещении черемис Бирского уезда. С. 517.
53
Тептяри представляли собой сословие, которое охватывало разные этнические группы и занимало положение где-то между государственными крестьянами и башкирами. Подробнее об их происхождении и этническом составе см.: Рахматуллин У.Х. Население Башкирии. С. 127–182; Исхаков Д.М. Тептяри: Опыт этностатистического изучения // Советская этнография. 1979. № 4. С. 29–42.
54
Рахматуллин У.Х. Население Башкирии. С. 130–139; Роднов М.И. Численность тюркского крестьянства Уфимской губернии в начале XX в. // Этнографическое обозрение. 1996. № 6. С. 121–131.
55
Черемшанский В.М. Описание Оренбургской губернии. С. 130–143; Очерки истории Башкирской АССР. Уфа, 1959. Т. 1, ч. 2. С. 37–48.
Начиная с 1838 года государственные крестьяне находились в ведении Министерства государственных имуществ (МГИ), чиновники которого были главными деятелями крещения в Ведрес-Калмаше. Министерство, созданное для устранения хаоса и моральной деградации, которые, как предполагалось, были характерны для жизни государственных крестьян при старой администрации [56] , быстро приступило к многогранной программе реформ, включавшей организацию приходских школ, распространение картофеля и общинных складов для хранения зерна, а также приучение к «нормальной» планировке для «правильного» строительства деревень и домов [57] . Учреждая институт окружных начальников на уровне уезда, МГИ стремилось получить больший контроль над деревенскими и волостными собраниями, а следовательно, над самой крестьянской жизнью. Главной целью МГИ, по словам министра П.Д. Киселева, было попечительство над государственными крестьянами для улучшения их нравственного и материального состояния. В этом проекте православие занимало важное место, поскольку министерство видело в нем основу примерного гражданского поведения. Чиновникам МГИ на местах были поручены различные задачи, связанные с религией: обеспечивать уважение крестьян к духовенству, поощрять материальную поддержку духовенства и церквей и рекомендовать кандидатов на церковные должности [58] . Таким образом, православие было тесно вплетено в реформу МГИ.
56
До 1838 г. государственные крестьяне находились в ведении Министерства финансов, но основное управление ими осуществляли местные полицейские чиновники. См: Bolotenko G. Administration of State Peasants in Russia before the Reforms of 1838. Ph.D. diss. University of Toronto, 1979.
57
Дружинин Н.М. Государственные крестьяне и реформа П. Д. Киселева. М., 1946. Т. 1; Заблоцкий-Десятовский А.П. Граф П. Д. Киселев и его время. СПб., 1882. Т. 2; Князьков С.А. Граф П.Д. Киселев и реформа государственных крестьян // Великая реформа. СПб., 1911. Т. 2. С. 209–234.
58
См.: Свод законов. 1842. Т. 2, особенно статьи 1117, 1118, 1119, 1122, 1142, 1148, 2932 и 2954.
Нерусские подданные затрудняли решение этих вопросов не только потому, что они плохо знали русский язык, но также и потому, что их считали еще более обособленными, нравственно отсталыми и инфантильными, чем русских государственных крестьян. Более того, в контексте незадолго перед тем заявленной триады «Православие, самодержавие, народность», в которой на первый план выдвигались дух, идеи и моральные устои русского народа, нерусские стали аутсайдерами, не способными по-настоящему участвовать в дальнейшем развитии России без наставления и воспитания. Поскольку православие являлось одной из главных действующих сил в проекте нравственной трансформации и модернизации, созданном Киселевым и его помощниками, постольку отчуждение язычников от христианства теперь являлось не только вопросом их спасения или ритуального подчинения власти, но все чаще рассматривалось как существенное препятствие будущему развитию России.
Крещение по Блударову
Изначально власти отнеслись к крещениям в Ведрес-Калмаше как к огромному успеху. Отмечая, что обращения происходили «преимущественно старанием и распорядительностью» Блударова, Оренбургская палата государственных имуществ рекомендовала пожаловать его орденом Св. Владимира и заявляла, что такая награда будет «весьма полезна, поощрив других окружных начальников и их помощников к усердному действию на том же поприще». Управляющий палатой даже осмелился утверждать в сообщении в министерство, что, награждая Блударова, «Вы дадите мне способ еще раз донести в течение наступившего 1845 года об обращении такого же и может быть и большего числа язычников Оренбургской губернии» [59] . Таким образом, Оренбургская палата надеялась, что действия Блударова будут служить примером для остальных чиновников этого ведомства.
59
РГИА. Ф. 383. Оп. 8. Д. 6977. Л. 4–4 об.
А тем временем в Петербурге в МГИ уже получили жалобу марийцев с просьбой защитить их от «насильственных мер» Блударова. И в министерстве восприняли эти жалобы серьезно, немедленно потребовали объяснения от подчиненных и напомнили им, что сколь бы ни было «желательно обращение иноверцев в христианскую религию, но при этом никаких насильственных мер отнюдь не должно быть допускаемо» [60] . Оренбургский губернатор тоже потребовал от епископа Уфимского Иоанникия отчета о том, «по своему ли собственно желанию черемисы приводились в Христианскую веру или по приказанию местного Начальства» [61] . Сам Синод с большим недоверием отнесся к ситуации в целом и поручил епископу расследовать, действительно ли новообращенные приняли христианство «по душевному расположению». Местному духовенству напомнили, что поспешное, не основанное на убеждении обращение не только не приносит пользы церкви, а, напротив, вредит ей, соединяясь с пагубными примерами отпадений и требуя вспомоществования от власти Гражданской и мер строгости и наказания, что несогласно с мирными путями, по коим церковь достигает спасательных целей [62] .
60
Там же. Л. 3. Выделено в оригинале.
61
РГИА. Ф. 796. Оп. 126. Д. 213. Л. 26.
62
Там же. Л. 64.