Правосудие Йезма
Шрифт:
— Мы с тобой уже не раз… — начал он, но варвар перебил его, грохнув кулаком по столу:
— Мы как два раба, которые обманывают хозяина: притворяются верными слугами, а сами норовят стащить что плохо лежит. Меня воротит от этих переодеваний, притворства и всего остального! Одно дело честно ограбить кого-то на улице или залезть в дом, а другое — прикидываться другом, а потом сбежать с кошельком. Всех забот — только побыстрее унести ноги. Это дело не для мужчин. И пусть Нергал меня заберет, если я еще раз соглашусь прикинуться чьим-то богатым сынком в парчовых одеждах! Лучше уж я выйду охотиться на ночные
Закончив эту необычно длинную для него тираду, варвар схватил последний кувшин и начал пить прямо из горлышка, чтобы промочить пересохшее от разговоров горло.
— Значит, по-твоему, я поступаю как раб-предатель? — медленно проговорил гандер, стиснув рукоять меча. От ярости кровь отхлынула от его лица, и оно стало еще бледней, чем обычно. — И по-твоему, я не способен на что-нибудь более достойное? Митра свидетель, я никогда не отказывался от хорошего дела. Согласен! Давай, как ты говоришь, покончим с этим. Что ты предлагаешь?
Киммериец заказал еще пару кувшинов вина и задумался. Некоторое время он сидел молча, затем распечатал принесенный кувшин и наполнил две чаши — Бенто и себе.
— Ограбить сокровищницу Энли, — спокойно сказал он.
Бенто поперхнулся.
— Иногда мне кажется, что в тебя вселился безумный бог Зарт, — с трудом проговорил он, ставя на стол пустую чашу. — Но сказанного не воротишь. Давай попробуем. А ты хотя бы думал, как это сделать?
Варвар ухмыльнулся:
— Нет. Но мы что-нибудь придумаем. Начнем прямо сегодня. Нужно посмотреть на эту сокровищницу, действительно ли она так неприступна, как рассказывают. То же самое говорили и про Башню Слона, пока не нашлись люди, решившие обокрасть ее хозяина.
Щедро расплатившись с хозяином таверны, Конан и Бенто вышли на темную кривую улочку. Вскоре они покинули переплетения улиц Лабиринта и направились к дому, который в Аренджуне знали все.
Младшая дочь Энли торопливо шла по ночной улице, едва освещенной редкими фонарями. Она уже не в первый раз возвращалась домой так поздно и никогда прежде не испытывала страха, но сегодня что-то тревожило ее. Поминутно оглядываясь, она обратила внимание, что какая-то смутная тень неотрывно следует за ней, и это напугало девушку еще больше. Она уже жалела, что не позволила возлюбленному проводить ее до дома: под защитой его клинка она, несомненно, чувствовала бы себя спокойнее.
Поздние возвращения Динары объяснялись весьма просто. Как и говорил Энли, на нее и правда сильно подействовала свадьба старшей сестры, но не потому, что ее ослепила роскошь дворца, в котором теперь жила сестра, а потому, что в тот день она впервые увидела Варданеса и влюбилась в него. Он был сотником дворцовой стражи и верным собутыльником мужа ее сестры, а потому его и пригласили на свадьбу, которую, по заморийским традициям, праздновали три дня. Высокий, хорошо сложенный, привлекательный выходец из старинного рода очаровал молодую девушку. Он ухаживал за ней с предупредительностью и вниманием, угадывая малейшее желание, и вскоре Динара окончательно потеряла голову. С тех пор они тайно встречались по вечерам, когда сотник был свободен от службы во дворце.
Варданес уверял девушку в своей любви, говорил, что хотел бы взять ее в жены, но не осмеливается просить у Энли ее руки, поскольку беден и не занимает никакого достойного положения. «У меня нет ничего, кроме благородного происхождения и верного клинка, — говорил он, — но вскоре меня должны назначить сатрапом в один из городов, и тогда я смогу прийти к твоему отцу, чтобы получить согласие на брак, и он не сможет мне отказать». Будь на то ее воля, девушка давно бы рассказала обо всем отцу в надежде добиться его согласия, но Варданес строго запретил ей делать это, если она не хочет оскорбить его.
Возлюбленному Динара доверяла все свои тайны. Не скрыла она и того, что днем отец устроил ей настоящий допрос, спрашивая, не рассказывала ли она кому-нибудь о безопасном пути к их дому. Это была узкая тропинка, по обеим сторонам которой Афшар, хозяин сторожевых собак, рассыпал порошок, состоящий из смеси пыльцы разных растений. Запах этого порошка, был единственным средством, способным отпугнуть собак. Варданес выслушал рассказ и вместе с девушкой посмеялся над подозрительностью старого купца, а потом сообщил ей, что его назначение уже одобрено королем и через несколько дней он сможет безбоязненно обратиться к Энли и просить руки его дочери. От неожиданного счастья Динара смеялась и плакала одновременно.
Но сейчас ей было не до смеха. Хотя в богатых районах даже ночью никого не грабили, слухи о бесчинствах обитателей Лабиринта докатывались и сюда. Динара поежилась и ускорила шаг. Она двигалась вдоль высокой стены, ограждавшей сад Энли, и до нужной калитки оставалось всего несколько десятков шагов. В спешке девушка не заметила двух человек, распластавшихся на стене в тени высокого дерева. Впрочем, она вряд ли увидела бы их, даже если бы пыталась обнаружить: Конан и Бенто прекрасно умели скрываться от посторонних глаз.
Подойдя к калитке, Динара постучала условным стуком. Стоявший в карауле угрюмый бритунец молча открыл, впустил девушку, затем оглядел улицу и тщательно заложил засов. Наверху два грабителя переглянулись. Теперь они знали, как проникнуть в сад.
Цепкий взгляд гандера следовал за изящной женской фигуркой, пересекавшей сад странным путем. Вот из темноты с рычанием выскочила огромная собака, но вдруг резко остановилась, словно наткнувшись на невидимую стену.
В это время на улице послышались глухие шаги и вновь раздался стук в калитку. Охранник и поздний гость обменялись несколькими фразами на незнакомом языке, и калитка вновь закрылась.
— Приветствую тебя, Алрик! — раздался голос охранника.
— Чертова девчонка, — не отвечая на приветствие, пробормотал вошедший.
Алрик был раздражен. После разговора с Энли, поняв, что купец не станет пытаться отговорить девчонку от ночных прогулок, он решил сам проследить за Динарой и теперь не знал, как поступить. Кезанкиец остановился и в задумчивости поглядел в темноту парка. Конечно, Энли не понравится, если он узнает, что его дочь путается с полунищим сотником и, скорее всего, запретит Динаре с ним встречаться. Одной заботой меньше. Но, с другой стороны, как рассказать об этом? Энли не переносил, когда кто-нибудь вмешивался в его семейную жизнь, и вряд ли будет доволен, что Алрик посмел следить за Динарой, тем более что ему никто этого не приказывал.