Правоверный
Шрифт:
Вот и этот майский день 1987 года, ничем не отличался от предыдущих.
В приемном холле «Дома Свободы» шла компоновка ряда экземпляров предстоящей выставки «Подпольные публикации правды об Афганистане». Ответственность за ее подготовку была возложена на сотрудника советского сектора Филиппа Джексона, т. е., на него.
Практически все уже было готово. Фил обходил стенды и, обнаруживая те или иные недостатки, указывал на них сопровождающим его техническим сотрудникам. Хотя и знал он почти наизусть экспонаты, публикации к ним, но здесь, на выставке, они производили
Там, в центре общей экспозиции сразу бросалась в глаза книжная обложка о жизни в СССР. На фоне огромной очереди у магазина пьяные мужики, изможденные женщины и дети. А рядом, такого же сорта пасквили о Кубе и других социалистических странах. Выставленный тут же буклет откровенно пояснял, что эти «подпольные публикации» предназначены для контрабандной переброски в Советский Союз. Пожалуй, лишь одна брошюра имела иную цель. Она была рассчитана на иностранных и, конечно же в первую очередь, советских журналистов.
Особенно болезненно кололо Филиппа наименование этой брошюры: «Советские пленники войны в Афганистане». При виде этой брошюры его, побывавшего на афганской земле охватывала горечь. С ее обложки затравленно смотрели истощенные мальчишки. Рядом с ними стояли сытые вооруженные автоматами моджахеды. Автор брошюры комментирует ее довольно коротко:
«Советские пленники существуют в ужасных условиях, без какой-бы то ни было медицинской помощи. Они страдают от гепатита, малярии и множества других болезней. В лагерях повстанцев под предводительством исламского фундаменталиста Хекматиара советских пленников содержат в круглосуточной тьме внутри подземных нор…»
…На этой выставке были и советские журналисты. Но как бы тщательно он позднее не просматривал советскую печать, ни об этой выставке, ни о советских пленных, публикаций не было.
Советских пленных ему приходилось видеть и здесь, в «Доме». С ними «работали» его коллеги. Как правило они выполняли заказ сотрудников радиостанции «Свобода», и ряда других подобных неправительственных учреждений. Фил был знаком с одним таким сотрудником «Дома» Джеком Боуди, который только за один, 1984 год, по заказу этой радиостанции, аж четыре раза побывал в лагерях моджахедов на территории Афганистана и Пакистана, в которых содержатся советские пленные. Из трехсот пленных советских парней, списки которых тогда представили Боуди и его помощникам, на Запад изъявили согласие выехать только двадцать четыре. Семеро из них, как рассказал позднее сам Боуди, в последний момент передумали, и были моджахедами казнены. Этой казнью, Боуди, который не ожидал подобной реакции со стороны моджахедов, был просто потрясен.
Позднее Филу попал в руки подробный отчет по этой поездке. Там говорилось, что из оставшихся семнадцати вывезенных в США, Канаду и Англию советских пленных, лишь трое заручились помощью советских посольств и вернулись домой, в СССР. О судьбе оставшихся на Западе ребятах, Филипп узнал из скандальной статьи в газете Вашингтон таймс, которая писала, что оставшиеся четырнадцать человек прибыли на военную базу в Канаде в сильном наркотическом опьянении. Их пришлось приводить
Так шли день за днем. Кажется, ничего не предвещало изменений в той рутинной работе, которой он занимался, как вдруг его вызывают к новому начальнику отдела Маркусу Говарду.
Прошел месяц, как Говард был назначен вместо погибшего в автомобильной катастрофе Стивенса. Автомобиль, которым тот управлял, будучи в сильном опьянении, выехав на встречную полосу, врезался в рефрижератор.
Подняв взгляд на вошедшего Джексона, Говард отбросив в сторону просматриваемые бумаги, поднялся навстречу.
В отличие от Стивенса, который всегда относился к Филиппу с подозрительностью, с Говардом отношения его были, скорее дружеские.
Маркус Говард, бывший «зеленый берет», направленный на кабинетную работу после тяжелого ранения в Никарагуа, зная прошлое Филиппа, проникся к небу с большим уважением. Хороший семьянин, любящий свою жену и маленькую дочку, на все семейные праздники, он всегда приглашал одинокого Джексона.
— Присаживайся, Фил, — пожимая тому руку, кивнул он на одно из кресел.
— Опускаясь в кресло, Фил настороженно посмотрел на Говарда.
— Что-то случилось, Маркус? — не выдержал он, поймав на себе какой-то, как ему показалось, сухой официальный взгляд товарища. — У меня такое предчувствие, что нужно собираться в очередную командировку…. Я прав?
— Ты не ошибся, старина, — Говард откинулся в кресле, и помолчав мгновение, спросил:
— Тебе ничего не говорит имя Джек Коллин?
— Джек Коллин? — Филипп удивленно поднял брови, — конечно говорит. Это мой, так сказать, «крестный отец», а в чем дело, Маркус?
— А все дело в том, что этот твой, крестный отец», забирает тебя к себе, в Пакистан. Вот читай, — протянул он Филиппу документ, — это распоряжение Лэнгли.
— Понятно, — хмыкнул Фил, возвращая распоряжение Маркусу, — надо же, вдруг понадобился…
— Но это еще не все, Филипп. Сначала ты должен посетить Сирию, а если быть точнее, Дамаск. Вот возьми, протянул он Филу папочку с бумагами.
— Ознакомься, и ровно через час, — Говард взглянул на часы, — ты должен быть по указанному там адресу, где получишь все дальнейшие распоряжения…
Был тихий закатный час, один из немногих, выпавших на весь июль пасмурных дней. По пути в аэропорт, Филипп, неожиданно попросил водителя остановить машину на набережной.
Облокотившись на крашенные серой краской поручни, он с интересом наблюдал, как океан накатывает волны на серый песок широкого пляжа.
У самой кромки воды важно прохаживались, откормленные, как домашние утки, чайки.
По эстакаде над Брайтоном, серебристой дугой скользил поезд.
Фил мысленно прощался с Нью-Йорком, Брайтоном…. Когда он их теперь увидит? И увидит ли вообще? Вот мелькнул последний вагон поезда. Розовое небо превращалось в лиловое. Ночь неумолимо наступала на океан, и нависавший над ним, Нью-Йорк….