Праздничный коридор. Книга 3

Коренюгин Александр Михайлович

– Перед зачатием ребенка вы или ваш партнер принимали спиртное?

Я побледнела – мы оба, я и Левон, не просто принимали спиртное, а пили целый вечер, затем всю ночь, и, скорее всего, в момент зачатия ребенка были совершенно пьяны.

– Да, много, – пролепетала я.

– Теперь все понятно, – сказала врач, – у вашего ребенка на лицо врожденный алкогольный синдром, который останется у него на всю жизнь. Ваш ребенок не сможет перерасти свое недомогание. С детских лет, и далее всю жизнь, этот малыш обречен жить с проблемами – у него будут трудности в школе, возможно, он будет нуждаться в специальных педагогах или, даже, в специнтернате. Но

самое главное, в нем от рождения заложена склонность к совершению асоциальных и уголовных преступлений, из-за чего он будет постоянно вступать в конфликт с законом. Как Вы уже, наверное, догадались, ему всю жизнь должно быть обеспечено медицинское сопровождение и социальная защита. Вы готовы к этому?

Уничтоженная ее словами, я трусливо молчала. Я ничего не могла сказать, мой язык намертво присох к небу. Только веко одного глаза нервно дергалось, и я вынуждена была прижать его рукой. Врач в полной тишине несколько минут наблюдала за моей реакцией, потом сказала:

– Вы имеете полное право отказаться от ребенка. Но я советую Вам сначала хорошенько подумать. Я неоднократно была свидетелем поспешных решений об отказе от больного ребенка. Сначала мамаша отказывается, а потом прибегает к нам и начинает требовать, чтобы ей вернули ребенка. Но больница не владеет информацией о ребенке, переданном в дом малютки. Возможно, его усыновили, тогда вернуть его практически невозможно, или передали в детский дом. Там тоже информация об отказных детях закрыта, и это очень серьезно. Хочу дать Вам еще один совет – если решите от ребенка отказаться, то не кормите его грудью. Так проще уйти от него. Ну, все, думайте.

Я ушла от нее в полной растерянности и смятении. Больной, проблемный ребенок не вписывался в мои дальнейшие жизненные планы.

Раньше я думала, что оставлю Павлика у тети Наташи, окончу институт, выйду замуж, а потом заберу сына в свою семью. Оказывается, я не могла оставить тете больного ребенка. За ним нужен будет постоянный уход, а тетя работает.

Я не спала ночь, а утром пошла к главврачу роддома, оформила документы на отказ от сына и попросила выписать меня из больницы. Я хотела, как можно быстрее уйти из больницы – боялась, что мне принесут ребенка, и я не смогу его здесь оставить. Врачи поняли меня и в этот же день выписали из больницы.

Я вернулась в институт и приказала себе каленым железом выжечь из памяти целый год моей жизни. Но это было совсем непросто, даже – невозможно!

В этот год я познакомилась с Левоном и родила своего первенца, своего Павлика. Я заставляла себя на целый день отключить память от событий этого года, но ночью, обязательно, один из них, или оба сразу, напоминали о себе. Меня мучили кошмарные сны – маленький ребенок шел босыми ногами по осенней, грязной дороге, плакал и звал маму. Или Левон умирал в какой-то больничке и тоже звал меня.

Я начала лечиться у психотерапевта и постепенно успокоилась. Ко мне пришло физическое спокойствие, но душа продолжала тосковать по дорогим моим мужчинам. Один из них бросил меня, от второго я отказалась сама.

Следующий год учебы я отрывалась по полной программе – вечеринки с вином и сигаретами, случайные половые связи. Таким странным образом я заполняла пустоту вокруг себя. Однако моя веселая жизнь не помешала мне успешно закончить год и получить повышенную стипендию.

На летние каникулы, я как всегда поехала в свой крымский поселок, к тете Наташе. Я планировала пожить у нее три летних месяца, наплаваться в море, и очистить свою душу от гнета свалившихся на меня несчастий.

Тетя радовалась моему приезду, не знала куда посадить и чем угостить. Она угадывала каждое мое желание и не разрешала мне даже вымыть посуду после собственного завтрака. Она работала, а я целые дни проводила на пляже.

Вечерами мы надолго устраивались с чашкой чая на веранде и не могли наговориться. В один из таких вечеров я рассказала тете Наташе о событиях самого страшного в моей жизни года. Рассказала все, до последней мелочи про Левона и Павлика. Мне тогда показалось, что возле нашего забора прилепилась какая-то тень, но я не придала этому большое значение. Только потом я узнала, что мою исповедь слушал, вернее, подслушивал, мой брат Сервер.

Тогда для меня главным было другое – тетя Наташа за все время моего рассказа не проронила ни одного слова. Я не видела ее лицо, но жуткая тишина на нашей веранде, заставила мое сердце бешено колотиться. Я надеялась, что тетя, как всегда было в минуты моих невзгод, подойдет ко мне, обнимет и скажет, что все будет хорошо, и мы вместе обязательно найдем выход из любой ситуации. Но на этот раз тетя молчала и о чем-то думала. Лишь через тяжелые полчаса, после того, как я замолкла, тетя, каким-то странным голосом, спросила:

– Где сейчас Павлик? Когда в последний раз ты его видела?

– Я не знаю где Павлик, – ответила я, – я его вообще никогда не видела. Мне сына показали единственный раз в родовой палате, сразу после того, как он появился. Больше я его не видела. Имя я ему придумала, когда была беременна.

Тетя Наташа снова надолго замолчала, потом сказала:

– Уезжай отсюда. Я не смогу больше тебя терпеть рядом с собой.

Она встала и ушла в дом. На следующее утро, когда я проснулась, тети уже дома не было – ушла на работу. Завтрак для меня был на привычном месте – на столе, накрытый домотканым вышитым рушником. Я поела и решила, что тетя, возможно, уже сожалеет о вчерашних обидных словах и ищет слова для нашего примирения. Во всяком случае, спешить с отъездом не следует – придет с работы, за это время успокоится, вот тогда мы и поговорим. На пляж идти почему-то не хотелось, и я улеглась на диван со старым, зачитанным журналом, который нашла на этажерке. Тетя Наташа вернулась домой к обеду. Присела на стул возле дивана и сказала:

– Все-таки тебе лучше уехать. В Лабении живут мои сестра и брат. Я сегодня им звонила. Конечно, ничего о тебе не рассказала. Просто попросила приютить тебя и помочь с работой. Брат пообещал не только устроить тебя на работу, но и выделить одну из комнат в своем доме. Они рады оказать помощь дочери любимого Ванятки. Уезжай, Оксана, устраивай свою жизнь, оканчивай институт, видимо уже на заочном отделении, но не забывай, что где-то живет ребенок, которого ты бросила. Если ты действительно Сулимова, то ты найдешь Павлика, и заберешь в свой дом. Среди Сулимовых предатели и негодяи до тебя не водились.

Вот так напутствовала меня в дальнюю дорогу тетя Наташа. Я понимала, что она была абсолютно права, но на кону стояла перспектива моей обеспеченной жизни с богатым мужем. Как я смогу найти мужа, о котором мечтала, если на моих руках будет больной, неуправляемый ребенок? Возможно, потом, через годы, когда моя жизнь устроится, я захочу снова родить ребенка. Ребенка от своего мужа, ребенка здорового и полноценного.

А на Павлике я решила поставить крест – меня ведь предупредили в роддоме, что разыскать его я уже не смогу.