Праздничный коридор. Книга 3
Шрифт:
Бабушка для них собрала целый мешок еды – овощи, хлеб, тушенка из домашнего кабанчика, домашний сыр, хлеб, отварные яйца. Но много взять с собой они не посмели – отложили кое-что в свои рюкзаки, поклонились старушке в пояс и пошли дальше. Следуя за своим спутником, женщина успевала наклониться за грибком или перезревшей, склонившейся до земли ягодой.
Вечером, определив место для ночлега, мужчина разведет костерок, а женщина сварит похлебку из собранных грибов и заварит настоящий травяной чай. Они поедят и улягутся на подстеленные куски полиэтиленовой пленки, прижавшись, спинами друг к другу – так теплее в сырые, прохладные
Утром они обычно просыпались одновременно – один из них начинал шевелиться и сразу же второй открывал глаза. Скудный завтрак из остатков вчерашнего ужина, подогретый тот же чай и снова путь-дорога.
Мужскую стройную спину первые несколько дней женщина люто ненавидела, потом чувства притупились, успокоились, и пришло тупое равнодушие и к виду мелькавшей впереди спины, и к своей судьбе.
Их беседы между собой ограничивались короткими – да, нет, на, дай, отнеси, пошли. Утренние молитвы, больше похожие на причитания по своей погибающей душе, каждый исступленно шептал в одиночестве. Для совершения этого обряда, по утрам они отходили друг от друга на десяток шагов, становились на колени лицом к восходящему солнцу, поднимали руки к небу и шептали, каялись и просили отпущение грехов, каждый для себя.
Просить за обиженных ими людей они пока не научились. Тайну молитвы за других людей им предстояло постигнуть в монастыре, а пока они молили Господа забрать их память, чтобы забыть обо всех пакостях, которые они сумели сотворить во время своей короткой жизни. Когда ночевать под открытым небом стало невозможно из-за наступивших холодов, ночлег себе искать они стали поближе к людям. В деревнях сердобольные старушки приглашали их к себе в избу, угощали густым картофельным супом из русской печи, собирали узелок в дорогу.
В городе все было намного сложнее. Недоверчивые горожане не пускали бродячих людей даже в подъезд, а о квартире речи, и быть не могло.
В городе приходилось искать укрытие в строящихся домах или брошенных развалюхах. Иногда, вслед за входившими жильцами многоэтажного дома им удавалось попасть в теплый подъезд. Возле горячего радиатора, под лестницей, они чувствовали себя, как в былые времена в своих уютных квартирах – тепло и надежно. Но среди ночи их мог выгнать из подъезда какой-нибудь загулявший или просто припозднившийся жилец этого дома. В уличный холод их выпроваживали, тыча кулаками в спину и подстегивая обидными, злыми словами, а то и матом.
Зато, в городе были богатые мусорные ящики. На городских помойках паломники нашли для себя подходящую одежду на зиму.
Он обулся в войлочные растоптанные ботинки и теплые носки ручной работы, с продырявившимися пятками. Под стеганой телогрейкой грела тело фланелевая рубашка необъятного размера и меховая безрукавка. Его убранство довершалось шапкой-ушанкой и длинным, вязаным шарфом.
Она подняла с помойки целый пакет, наполненный женскими вещами – там было не только нижнее белье, но и вполне приличная верхняя одежда. В другом мусорном баке она вытащила из-под бытовых отходов мягкие, совершенно новые, бурочки, и ее ноги больше не натирали грубые сапоги.
Только к концу зимы они дошли до Суходольска, там переночевали, а утром он вывел женщину на окраину городка, где их пути расходились в разные стороны.
Мужчина махнул рукой в сторону дороги, где стоял указатель «Женский монастырь – 18 км» и ушел, не оглядываясь, в другом направлении. Его миссия «старшего» по кортежу закончилась, и он облегченно вздохнул – он вообще не любил чувствовать ответственность за кого-либо, а за эту женщину, тем более.
Они не попрощались, и не пожелали друг другу удачной дороги, а просто разошлись в противоположные стороны, чтобы никогда больше не встретиться, во всяком случае, в этой жизни.
Глава 1
Зося откинула крышку компьютера Оксаны, и сразу наступило разочарование – монитор не загорался.
«Придется завтра вызывать специалистов, – огорченно констатировала она и сразу же сообразила, – да у него просто разрядилась батарейка!».
Она взяла в руки кейс, и принялась за поиски зарядного устройства.
Провода прощупывались рукой в каком-то кармане кейса. Она стала поочередно проверять содержимое всех карманов и выложила на стол туго набитый документами файл, а затем несколько пластиковых платежных карточек.
«С этим мы разберемся потом, – отодвинула в сторону свои находки Зося, – а пока нужно срочно включить на подзарядку компьютер».
Экран монитора оживился и высветил на рабочем столе желтенькую папку с вполне понятным названием «Здравствуй, Зося». В папку были вложены еще несколько текстовых документов, пронумерованных обычным цифровым рядом – 1,2,3. Еще в годы совместной работы Зося оценила безупречный порядок в деловых бумагах и папках Оксаны.
«Видимо, Оксана, это для меня ты пронумеровала свои письма, – отметила Зося, – спасибо, за то, что ценишь, вернее, ценила, мое время. Что ж, все правильно, первой открою папку под номером один».
Зося не ошиблась – письмо для нее было именно здесь.
«Здравствуй, Зося, – Зосины глаза наполнились слезами. Сквозь пелену слез, она продолжала читать компьютерный текст, а возле нее, в кресло, как в былые времена, уселась Оксана, судорожно сжала в кулачки свои руки и стала внимательно следить за меняющимся выражением лица своей былой собеседницы, с которой они так и не стали близкими подругами, – на твой естественный вопрос, зачем такие сложности с компьютером, в то время, когда я сама была в Горевске (а об этом ты обязательно узнаешь. А если дочитаешь до конца мои письма, то от меня самой) и могла все тебе рассказать при личной встрече?
Да, все так. Но я не могла с тобой встретиться по одной простой причине – мне стыдно. Стыдно глядеть тебе в глаза и выворачивать наизнанку свое гнилое, вонючее внутреннее содержание.
Но пришло время отрубить от себя, возможно, с кровью и болью, все, что тянет меня в глубокий омут духовного падения.
Ты одна сейчас можешь мне помочь, и не только пониманием и сочуствием – в твоих силах вернуть мне душевное равновесие и покой.
Я могу начать новую жизнь рядом с любимым человеком и ребенком, которого я ношу сейчас под своим сердцем. Павлик будет лечиться в приличной клинике, у меня для этого все подготовлено, осталось немногое – получить его согласие на переезд ко мне, в Крым. Я думаю, что сумею с ним договориться. А если он добровольно не согласится на лечение, то я вынужденно прибегну к помощи органов опеки. Последует принудительное лечение. Но лечение будет – я в этом уверена. Я вылечу его – он обретет здравый смысл, сможет мирно сосуществовать рядом с людьми. Из-за меня он родился больным, неприспособленным к жизни человеком и я обязана вернуть его в реальный мир.