Предание о старом поместье

Лагерлеф Сельма Оттилия Ловиса

— Конечно, видела, — ответила ей юнгфру Става. — Это их комната. Разве вы не знаете, мамзель Ингрид, что у нас в стране в каждом старом поместье одну комнату оставляют для летучих мышей?

— Никогда об этом не слыхала, — ответила Ингрид.

— Поживете с мое на белом свете, мамзель Ингрид, тогда и поймете, что я говорю правду, — сказала юнгфру Става.

— Не понимаю, как можно терпеть в доме эту нечисть, — сказала Ингрид.

— Приходится, — возразила юнгфру Става. — Эти летучие мыши — птицы госпожи Скорби, и она повелела нам приютить их здесь.

Ингрид видела, что юнгфру Става больше не хочет об

этом говорить. Она вновь принялась за вышивание, но из головы у нее не шли слова домоправительницы, и она все думала, кто же эта госпожа Скорбь, что забрала здесь в доме такую власть и даже сумела вынудить юнгфру Ставу отдать одну из комнат в доме летучим мышам.

И только она так подумала, как увидела из окна черный санный возок в упряжке черных коней, остановившийся около веранды.

Она увидела, как из дома вышла юнгфру Става и присела в почтительном реверансе. Из возка появилась старая дама в длинном черном бархатном плаще с падающим на плечи многослойным воротником. Она была сгорбленная и передвигалась с трудом. Ей даже тяжело было переставлять ноги, чтобы взойти на ступеньки лестницы.

— Ингрид, — сказала советница, поднимая взгляд от вязанья, — мне кажется, я слышу, что приехала госпожа Скорбь. Это ее колокольчик звенел. Заметила ли ты, что в ее экипаже никогда не бывает бубенцов, а лишь один малюсенький колокольчик? Но он слышен, он слышен! Спустись в прихожую, Ингрид, и попроси госпожу Скорбь пожаловать сюда.

Сойдя в прихожую, Ингрид увидела, что госпожа Скорбь стоит на веранде и беседует с юнгфру Ставой. Ее они не заметили.

Ингрид с удивлением увидела, что сгорбленная старая дама прячет под своим широким многослойным воротником нечто похожее на черный траурный креп. Он был очень тщательно спрятан от посторонних глаз. Ингрид долго пришлось приглядываться, прежде чем она обнаружила, что это была пара больших крыльев летучей мыши, которые госпожа Скорбь таким способом пыталась скрыть.

Девушка еще больше заинтересовалась старой дамой и попробовала разглядеть ее лицо, но та стояла к ней спиной и смотрела во двор, так что это оказалось невозможным. Тем не менее, когда госпожа Скорбь протянула руку домоправительнице, Ингрид увидела, что один палец у нее значительно длиннее других, а на конце его торчит длинный загнутый коготь.

— Ну что, тут в усадьбе все, как прежде? — спросила гостья.

— Да, милостивая госпожа Скорбь, — ответила юнгфру Става.

— И вы не сажали ни цветов, ни деревьев? Не прокладывали мостки? Не очищали аллею от сорняков?

— Нет, милостивая госпожа.

— Так все и должно быть, — сказала милостивая госпожа. — Надеюсь, вы не посмели искать рудную жилу или вырубать лес, который наступает на поля?

— Нет, милостивая госпожа.

— И не чистили колодцы?

— Нет, не чистили.

— Нравится мне это место, — сказала госпожа Скорбь. — Тут мне хорошо. Если так будет продолжаться еще несколько лет, то мои птицы смогут занять весь дом. Вы очень добры к моим птицам, юнгфру.

В ответ на эту похвалу юнгфру Става смиренно поклонилась.

— Ну а как обстоят дела в доме? — спросила госпожа Скорбь. — Как вы отпраздновали Рождество?

— Как обычно, — ответила юнгфру Става. — Ее милость целыми днями сидит у себя в гостиной и вяжет. Она думает только о сыне, а о празднике и не вспоминает. Так что у нас не было ни свечей, ни подарков.

— Ни елки, ни рождественской трапезы?

— Мы даже в церковь не ездили, милостивая госпожа, даже свечей на окна утром не ставили.

— Чего ради станет советница чествовать Сына Божия, если Бог не хочет исцелить ее сына?

— Правда ваша, с какой стати?

— Он сейчас дома, я полагаю. Может, ему лучше?

— Нет, ему не лучше. Он все такой же пугливый.

— И он по-прежнему ведет себя как простолюдин? Не заходит в господские покои?

— Нет, в комнаты он не заходит. Вы ведь знаете, милостивая госпожа, что он боится советницы.

— И он кормится на кухне, а спит в людской?

— Да, так оно и есть.

— И вы не знаете, как излечить его?

— Нет, не знаем, не ведаем.

Госпожа Скорбь немного помолчала. Когда она вновь заговорила, голос ее звучал резко и сурово.

— Все вроде бы очень хорошо, юнгфру Става, и тем не менее я не вполне довольна вами.

В тот же миг она обернулась и пристально посмотрела в лицо Ингрид.

Девушка отпрянула назад. У старой дамы было маленькое морщинистое лицо, сужающееся книзу, так что подбородок был почти не заметен. Зубы ее напоминали зубья пилы, а на верхней губе густо росли волосы. Вместо бровей у нее были кустистые хохолки, а кожа была совершенно коричневая.

Ингрид удивилась, как это юнгфру Става не видит, кто перед ней. Госпожа Скорбь не человек, она просто-напросто зверушка.

Увидев Ингрид, госпожа Скорбь ощерила рот, так что стали видны ее острые зубы.

— Когда вот эта появилась здесь, — сказала она, обращаясь к юнгфру Ставе, — вы решили, что она послана вам. Увидев ее глаза, вы решили, что она послана сюда для того, чтобы спасти его. Она, дескать, умеет обращаться с помешанными. Ну, и что из этого вышло?

— Ничего не вышло. Она ничего не сделала.

— Тут уж я вмешалась в это дело, — сказала госпожа Скорбь, — это моя заслуга в том, что вы не сказали ей, зачем оставили здесь. Если бы она знала это с самого начала, то не питала бы розовых надежд на встречу с тем, кого любит. А если бы она не питала надежд, то не почувствовала бы столь жестокого разочарования. А если бы разочарование не парализовало ее, то, может, она бы и сделала что-нибудь для безумного. А так она даже не смотрит в его сторону. Она ненавидит его за то, что он не тот, кем должен был быть. Это моя работа, юнгфру Става, моя работа.

— Госпожа свое дело знает, — ответила юнгфру Става.

Госпожа Скорбь вынула обшитый кружевами платок и отерла свои обведенные красными кругами глаза. По-видимому, это был жест удовлетворения.

— Нечего притворяться, юнгфру! — сказала она. — Вам не по нраву, что я забрала эту комнату для моих птиц. Вам не по нраву, что я скоро займу весь этот дом. Знаю, знаю! Вы и ваша госпожа думали обмануть меня. Но из этого ничего не вышло.

— Да, верно, — сказала юнгфру Става, — милостивая госпожа может быть покойна. Из этого ничего не вышло. Молодой господин сегодня уходит. Он уже упаковал свою дорожную суму, а это значит, что он наверняка уйдет. Все, о чем мы всю осень мечтали с ее милостью, пошло прахом. Ничего не вышло. Мы думали, что она по крайней мере сумеет хотя бы удержать его дома. Но несмотря на все добро, что мы ей сделали, она ничего не захотела сделать для нас.