Предания нашей улицы
Шрифт:
— Вы что, поссорились? — спросил Адхам, который в этот момент вернулся и теперь завозил во двор свою тележку.
— Нет.
Сдается мне, это ты виноват в том, что он ушел… Но где же он?
Умейма вышла во двор, а Кадри, закрыв дверь загона, пошел к тазу с водой умыться. Главное — спокойствие, подумал он, я должен справиться с собой. Прошлого не вернешь, но и в отчаянии можно черпать силу. Умывшись, Кадри подошел к родителям, вытер лицо подолом галабеи.
— Куда же пропал Хумам? — спросила
— Действительно! — согласился Адхам. — Ну-ка, расскажи, как и почему он ушел?
Сердце Кадри заколотилось, когда он вспомнил ужасную сцену, но он спокойно ответил:
— Я сидел в тени у скалы и видел, как он шел по направлению к нашему дому. Я хотел было позвать его, но передумал.
— О, если бы ты позвал его, а не сводил с ним счеты! — устало воскликнула Умейма.
Адхам посмотрел по сторонам и увидел в доме Идриса слабый свет, который свидетельствовал о том, что жизнь там возобновилась, но не это привлекло его внимание. Его взгляд остановился на Большом доме.
— Может быть, он пошел к деду?
— Он не сделал бы этого, не предупредив, — возразила Умейма.
— Возможно, он постеснялся сказать об этом? — тихо спросил Кадри.
Во взгляде Адхама отразилось сомнение. От этого взгляда у Кадри похолодело в груди.
— Мы заставляли его пойти туда, но он сам отказался, — задумчиво сказал Адхам.
— Ему, наверное, было неудобно перед нами, теряя самообладание, проговорил Кадри.
— Нет, это на него не похоже. А что с тобой? Ты выглядишь больным…
— Сегодня я устал больше обычного, ведь я работал за двоих!
— И все-таки на душе у меня неспокойно! — воскликнул Адхам, словно взывая к кому-то о помощи.
Умейма охрипшим от волнения голосом проговорила:
— Пойду-ка я в Большой дом, спрошу о нем.
— Тебе там не ответят, безнадежно пожимая плечами, сказал Адхам, — но я уверяю тебя, что Хумама там нет.
— Боже! Никогда еще я так не волновалась! Ну сделай же что-нибудь, будь мужчиной!
Адхам тяжело вздохнул.
— Давай поищем его как следует.
— Может быть, он сам скоро вернется, — проговорил Кадри.
— Не следует медлить! — воскликнула Умейма и с тревогой обернулась в сторону жилища Идриса. — Может быть, Идрис его где-нибудь подстерег?
— Враг Идриса Кадри, а не Хумам, — проворчал Адхам.
— Да он способен разделаться с любым из нас. Я пошла к нему!
Адхам преградил ей дорогу:
— Не осложняй еще больше положение, обещаю тебе, если я нигде не найду Хумама, то пойду и к Идрису, и в Большой дом.
Адхам взглянул на Кадри. Что скрывается за его молчанием? Может, он знает больше того, что сказал? Где же ты, Хумам?!
Умейма между тем все же направилась к выходу, но Адхам вовремя остановил
— Господин интересуется, что задержало Хумама.
— Мы сами не знаем, где он. Мы даже подумали, что он у вас, — в полном отчаянии откликнулась Умейма.
— Господин спрашивает, что его задержало?
— Спаси его Господь! Чует мое сердце недоброе, — взмолилась Умейма.
Дядюшка Керим ушел… У Умеймы затряслась голова, предвещая близящуюся истерику. Адхам, видя это, отвел Умейму в ее комнату, где плакали маленькие дети, и приказал:
— Не выходи отсюда. Я приведу тебе его. Только смотри не выходи никуда!
С этими словами Адхам вернулся во двор, где прямо на земле сидел Кадри.
Адхам подошел к нему, нагнулся и тихо сказал:
— Расскажи мне все, что тебе известно о Хумаме. Кадри резко вскинул голову, но что-то помешало ему ответить.
— Говори, Кадри, что ты сделал с братом?
— Ничего, — еле слышно проговорил Кадри.
Тогда Адхам снова вошел в лачугу, затем появился, держа в руке фонарь, зажег его и поставил на свою тележку. Свет фонаря упал на лицо Кадри. Вглядевшись в лицо сына, Адхам почувствовал страх: черты Кадри были искажены невыразимой мукой.
В этот момент из комнаты раздался голос Умеймы, но, так как одновременно кричали малыши, было невозможно разобрать ни слова. Адхам не выдержал:
— Не кричи, старая! Умри, если хочешь, но молча!
Он вновь принялся разглядывать сына. Как вдруг руки его затряслись… Он схватил Кадри за рукав галабеи и в ужасе крикнул:
— Кровь! Что это? Кровь брата?!
Кадри взглянул на свой рукав и невольно сжался, в отчаянии опустив голову. Этим жестом он выдал себя. Ухватив сына за ворот, Адхам заставил его подняться и с несвойственной ему грубостью вытолкал со двора. Мрак, застилавший его глаза, был чернее окружающей ночи.
21
Отец толкал его по направлению к пустыне, говоря:
— Пойдем в обход, чтобы не проходить мимо дома Идриса.
Кадри шел как пьяный под тяжестью отцовской руки, вцепившейся в его плечо. Адхам, не замедляя шага, спросил — голос его напоминал голос дряхлого старика:
— Ты ударил его? Скажи, чем ты его ударил? В каком состоянии ты его бросил?
Кадри молчал. Рука Адхама была тяжела, но Кадри не чувствовал ее тяжести. Его мучила другая боль, которую он не мог высказать. Единственное, чего он желал, чтобы солнце больше никогда не взошло.