Предания нашей улицы
Шрифт:
А Камар не переставала спрашивать себя, где может быть ее муж, и жестокий ответ напрашивался сам собой, не оставляя надежды. Однако она настояла на том, чтобы Сакина отправилась к Закарии, надеясь либо узнать, что с Касемом случилось что-то непредвиденное, либо, во всяком случае, заручиться поддержкой дяди в трудную минуту.
Оставшись одна, она вновь и вновь обдумывала причины, которые могли задержать Касема. Может быть, его отсутствие связано с теми переменами, которые в нем произошли? А может, всему виной его частые прогулки в пустыне, которые он совершал и утром, и вечером?
Тревожный голос
— Скоро взойдет солнце! Куда же он делся?
— Может, его сморил сон у скалы? — предположил Хасан.
Закария приказал Сакине возвращаться домой и передать Камар, что они отправились на поиски Касема.
Они шли по направлению к пустыне. Сырость осенней ночи заставила их плотнее обмотать головы повязками. Путь им освещал лунный серп, видневшийся в окружении звезд на небольшом, чистом от облаков кусочке неба. Хасан голосом, подобным трубному гласу, позвал: «Касем! Касем!» Гора Мукаттам ответила ему многократным эхом. Наконец мужчины добрались до скалы Хинд и обошли ее кругом, но так и не обнаружили никаких следов Касема.
Закария сердито спросил:
— Куда же он исчез? Он же не из числа шутников или злодеев!
А Хасан растерянно пробормотал:
— Да и причин для бегства у него не было.
Садеку пришло в голову, что в пустыне полно разбойников, и сердце его ушло в пятки от страха. Вдруг Закария спросил устало:
— Может быть, он у муаллима Яхьи?
Оба юноши вскрикнули одновременно: «Муаллим Яхья!», и этот крик прозвучал, как голос последней надежды.
— Но что могло заставить его заночевать там? — усомнился Закария.
Встревоженные недобрыми предчувствиями, мужчины в молчании зашагали к рынку Мукаттам. Хотя было еще темно, кое-где уже раздавались петушиные крики. У Садека вырвался из груди вздох: «Где же ты, Касем?!» Им уже казался безнадежным их поход, но все-таки они дошли до хижины Яхьи, погруженной в сон. Закария постучал в дверь и услышал голос хозяина:
— Кто там?
Затем сам Яхья появился на пороге, опираясь на палку, а Закария извиняющимся тоном сказал:
— Прости, что разбудили тебя. Мы пришли узнать о Касеме.
— Я ждал вас! — проговорил муаллим.
В первый момент мужчины обрадовались этим словам, но тут же почувствовали беспокойство.
— Тебе что-нибудь известно о нем? — спросил Закария.
— Он сидит в моей комнате.
— С ним все в порядке?
— Надеюсь! — И добавил: — Сейчас все в порядке. Мои соседи возвращались из аль-Атуфа и наткнулись на него у скалы Хинд: он был без сознания. Они и принесли его сюда. Я побрызгал на него водой, и он очнулся, но выглядел очень усталым, поэтому я и решил дать ему выспаться.
Закария упрекнул старика:
— Почему же ты не сообщил нам сразу?
— Они принесли его посреди ночи, — спокойно объяснил Яхья. — Мне некого было послать к вам.
А Садек с беспокойством заметил: — Он несомненно болен!
— Когда он проснется, ему будет лучше, — успокоил муаллим.
— Давайте разбудим
Но Яхья решительно возразил:
— Подождем, пока он проснется сам.
72
Касем сидел на постели, опираясь на подушку и укрывшись по шею одеялом. Он был целиком погружен в свои мысли. Камар, держа на коленях дочь, которая без устали махала ручонками и издавала непонятные звуки, сидела у него в ногах. Из курильницы вился дымок, распространяя запах благовоний.
Касем протянул руку к стоявшему рядом с кроватью столику и взял стакан с тминной настойкой, сделал несколько глотков и поставил стакан на место. Камар ласкала дочь, но беспокойные взгляды, которые она то и дело бросала на мужа, ясно говорили, что игрой с ребенком она пытается скрыть свои чувства. Наконец, не выдержав молчания, она спросила:
— Как ты себя чувствуешь?
Касем, словно опасаясь чего-то, повернул голову в сторону закрытой двери комнаты, снова посмотрел на жену и спокойно сказал:
— Я не болен!
— Я рада слышать это, — недоверчиво произнесла Камар, — но скажи, что с тобой случилось?
Немного поколебавшись, Касем сказал:
— Я не знаю. Нет, это не так, я все знаю, однако, если говорить правду, я боюсь, что наша спокойная жизнь кончилась.
Неожиданно заплакала Ихсан, и Камар поспешила дать ей грудь.
Пытливо глядя на мужа, она спросила:
— Почему?
Касем вздохнул и, указав себе на грудь, сказал:
— Здесь скрыта великая тайна, такая великая, что я не в силах хранить ее один.
Камар испугалась.
— Расскажи мне все, Касем!
Он выпрямился на своем ложе, и Камар прочитала в его взоре серьезность и решимость.
— Хорошо, я расскажу. Ты первая узнаешь мою тайну, но ты должна мне полностью верить. Вчера ночью там, у скалы Хинд, когда я был один в пустыне, со мной произошла удивительная вещь.
Проглотив от волнения слюну, Касем продолжал:
— Я сидел и наблюдал за плавным движением лунного серпа в небе. Внезапно он скрылся за облаком и стало совсем темно. Я хотел уже встать и отправиться домой, как вдруг услышал голос, который где-то совсем близко произнес: «Добрый вечер, Касем!» Я вздрогнул от неожиданности, так как не слышал перед этим никакого движения или шороха. Поднял голову и увидел на расстоянии двух шагов тень человека. Я не мог разглядеть черты его лица, но видел белую повязку на голове и широкую абу, скрывавшую его фигуру. Не без удивления я сказал: «Добрый вечер! Кто ты?» И как ты думаешь, что он ответил?
— Да говори же, мне не терпится все узнать!
— Он ответил: «Я Киндиль!» Я удивился еще больше и сказал: «Прости меня, но…» А он меня перебил: «Я Киндиль, слуга Габалауи!»
— Что, что он сказал? — недоверчиво воскликнула Камар.
— Что он Киндиль, слуга Габалауи.
Камар вздрогнула, и грудь ее выскользнула изо рта Ихсан. Личико девочки скривилось, она приготовилась заплакать. Камар снова дала ей грудь и, сильно побледнев, сказала:
— Киндиль, слуга владельца имения? Но никто ничего не знает о его слугах, ведь управляющий сам заботится обо всем необходимом для Большого дома. Его слуги относят все в сад и оставляют, а слуги Габалауи потом забирают.