Предания нашей улицы
Шрифт:
— Не преувеличивай, Хасан, — вздыхая, сказал Аграма.
— Лучше быть излишне осторожным, чем легкомысленным, — заметил Садек, — иначе нас застанут врасплох.
Мы поклялись, что не испугаемся смерти! — возразил Аграма.
— Мы также поклялись хранить тайну! — ответил ему Садек.
— Если мы погибнем, то и наши надежды погибнут вместе с нами, — вмешался Касем. — Нам нужно все предусмотреть.
— Нужно предусмотреть худшее, что может случиться, — заметил Хасан.
— То есть схватку, — невесело промолвил Касем. Мужчины переглянулись в темноте. Высоко над ними в ночном небе загорались звезды.
— Мы будем драться не на жизнь, а на смерть!
— А на улице все останется без перемен! — недовольно возразил Касем.
— Они быстро нас одолеют, — признал Садек.
— К счастью, ты родственник Савариса, — обратился к Касему Абу Фисада, — а жена твоя в родстве с женой управляющего. Кроме того, Лахита в юности был одним из друзей твоего отца.
— Это не помешает ему расправиться с нами.
— Ты хотел когда-то обратиться за советом к адвокату, — вспомнил Садек.
— Но нам было сказано, что никакой адвокат не решится бросить вызов футуввам и управляющему.
Аграма, которому очень хотелось загладить свою вину, подсказал:
— В Бейт аль-Кади есть один адвокат, известный своей смелостью.
— Больше всего, — поразмыслив, заявил Садек, — я боюсь, что, если мы поторопимся выступить открыто, мы загубим дело.
Давайте все же посоветуемся с адвокатом, — предложил Аграма, — и договоримся с ним о том, что в суд мы обратимся лишь в крайнем случае. Мы можем даже пойти на то, чтобы интересы наши представлял человек не с нашей улицы!
Касем и другие одобрили этот план, поскольку это был единственный выход. Они немедленно отправились в Бейт аль-Кади к шариатскому адвокату аш— Шанафири.
Касем рассказал шейху аш-Шанафири обо всем и предупредил, что они хотят отложить подачу иска, пока не подготовятся хорошенько и не изучат дело во всех подробностях. Против ожидания многих из них, адвокат согласился принять дело. Друзья, довольные, отправились по домам, а Ка-сем решил навестить муаллима Яхью.
В хижине Яхьи Касем расположился рядом с хозяином, курившим кальян, и они принялись обсуждать последние события, Яхья очень опасался возможных последствий и посоветовал Касему быть как можно бдительнее и осторожнее. Вернувшись домой и взглянув на Камар, открывшую ему дверь, Касем встревожился и спросил, что случилось.
— Управляющий присылал за тобой! — отвечала Камар. Сердце Касема учащенно забилось.
— Когда?
— Последний раз от него приходили десять минут назад.
— Последний раз?!
— В течение часа он уже три раза требовал тебя. Глаза Камар наполнились слезами.
— Не ходи! — умоляюще произнесла она. Касем, стараясь казаться спокойным, сказал:
— Лучше пойти. Не забывай, что эти воры не нападают на людей в своих домах!
— Подожди хотя бы, пока я не встречусь с Аминой-ханум.
— Это ниже моего достоинства! — решительно заявил Касем. — Я пойду немедленно. У меня нет причин бояться его. Никто ничего обо мне не знает.
Камар вцепилась в мужа.
— Но он приказал явиться тебе, а не Аграме. Боюсь, что кто-то донес на тебя.
Касем осторожно высвободился из рук жены.
— Я же говорил тебе, что теперь наша спокойная жизнь кончилась.
И все мы знаем, что рано или поздно нам придется столкнуться со злом лицом к лицу. Не надо бояться за меня. Жди спокойно моего возвращения.
77
Доложив управляющему о приходе Касема, бавваб вернулся к входной двери и равнодушно сказал:
— Входи.
Они через сад прошли в дом: впереди бавваб, за ним — Касем, пытающийся совладать со своими чувствами. Не глядя по сторонам, он ощущал благоухание цветущего сада. Перед дверью в залу бавваб пропустил Касема вперед, и тот твердой поступью, с решимостью, которой он раньше в себе и не подозревал, переступил порог. В глубине залы он увидел восседавшего на диване управляющего. По обе стороны его, в креслах, сидели двое мужчин, которых Касем сначала не узнал. Он подошел к управляющему и, остановившись в шаге от него, поднял руку в знак приветствия и почтительно сказал:
— Добрый вечер, господин управляющий!
Тут он непроизвольно бросил взгляд на человека, который сидел справа от управляющего, и узнал Лахиту. Когда же он присмотрелся к другому мужчине, его чуть не хватил удар: это был не кто иной, как шейх аш-Шанафири, шариатский адвокат. Тут только Касем понял всю серьезность положения, понял, что тайна его раскрыта и что подлый адвокат предал его. Он почувствовал отчаяние, но одновременно в душе родились гнев и злость. Касем сообразил, что ни хитростью, ни обманом он не спасется, и решил стоять на своем и не поддаваться угрозам. Ему теперь не было пути назад, надо было либо продвинуться еще на шаг вперед, либо по крайней мере удержать свои рубежи. Этот миг своей жизни он не раз вспоминал впоследствии, считая, что именно тогда в нем родился новый человек, о существовании которого он раньше и не подозревал. Сухой голос управляющего прервал его размышления.
— Ты Касем?
— Да, господин.
— Тебя удивило присутствие здесь устава адвоката? — спросил управляющий, не предлагая Касему сесть.
— Вовсе нет, господин.
— Ты пастух? — иронически осведомился управляющий.
— Уже больше двух лет как я перестал пасти овец.
— И чем ты занимаешься теперь?
— Я помогаю жене вести ее дела.
Управляющий насмешливо покачал головой и жестом предоставил слово адвокату.
— Ты, вероятно, удивился, встретив меня здесь, — обратился тот к Касему, — ведь ты считаешь меня своим адвокатом. Но высокое положение господина управляющего заставило меня пренебречь этим обстоятельством. Своим шагом я хочу дать тебе возможность раскаяться. Это лучше, нежели стать на путь вражды, которая неизбежно приведет тебя к гибели. Господин управляющий разрешил открыть тебе, что я ходатайствовал перед ним, прося простить тебя, если ты дашь слово исправиться. Надеюсь, ты оценишь добрые намерения. Вот данный тобой задаток, возвращаю его.
Касем, сурово глядя на адвоката, спросил:
— Почему же ты не дал мне этот добрый совет, когда я был у тебя в конторе?
Адвокат молчал, пораженный такой дерзостью. Управляющий поспешил прийти к нему на помощь.
— Ты здесь для того, — одернул он Касема, — чтобы отвечать на вопросы, а не задавать их.
Адвокат поднялся и попросил позволения уйти. Он чувствовал себя неловко и, чтобы скрыть растерянность, плотно кутался в джуббу. А управляющий сердито продолжал допрашивать юношу: