Преданная демократия. СССР и неформалы (1986-1989 г.г.)
Шрифт:
Осенью 1989-го в клуб были приняты 35 активистов общественных организаций, что должно было укрепить связи статусной интеллигенции с неформалами. Однако поскольку основной структурой, связывающей лидеров и активистов оппозиции, стали политические движения (прежде всего «Демократическая Россия»), то «Московская трибуна» удовлетворилась ролью дискуссионного клуба московской либеральной интеллигенции.
«Шетидесятническая» модель «второй партии» ориентировалась на общедемократические и правозащитные задачи. Под такую концепцию массовой организации подходил «Мемориал», который во второй половине 1988-го быстро набирал политический вес как структура, соединившая известных «либералов» и значительную часть неформалов.
Разногласия по поводу участия в уличных акциях не минули и «Мемориал» – радикалы, затем вошедшие в «Демократический союз», доказывали, что нужно «не испрашивая разрешения» на митинги, «выходить явочным порядком… показывая пример гражданского мужества» [233] . Но большинство мемориальцев предпочли искать поддержки более умеренной перестроечной интеллигенции. Это дало эффект – посыпались подписи известных деятелей (Ю. Щекочихин, Б. Окуджава, А. Приставкин, Е. Евтушенко и другие), на «Мемориал» обратили благосклонное
233
Скубко Ю. История «Мемориала».
234
Там же.
25 июня 1988 года «Мемориал» провел разрешенный митинг, где делегатам XIX партконференции Ю. Афанасьеву и Э. Климову вручили первые 50 тыс. подписей в поддержку создания памятника. На митинге впервые перед народом выступил А. Сахаров. Подписная кампания увенчалась успехом – Горбачев согласился установить памятник.
Но политическая, просветительская и правозащитная структура «Мемориала» уже приобрела самодовлеющее значение. Одновременно его инициативу подхватили неформальные группы в других городах. Возникла идея создания всесоюзной организации с опорой на организации интеллигенции – учредителями должны были стать официальные союзы кинематографистов, архитекторов, художников, журнал «Огонек» и «Литературная газета».
Вспоминает секретарь Союза архитекторов Л. Глазычев: «Ко мне в кабинет явилась троица инициаторов – Юра Самодуров, Лев Пономарев и в виде иконостаса восхитительный ветеран-лагерник. Они предложили мне включиться в оргкомитет. Союз кинематографистов уже дал на это согласие. Идея была хороша, и я быстро убедил первого секретаря союза Ю. П. Платонова принять ее.
А дальше произошла неожиданная вещь. Я был единственным беспартийным секретарем союзов, участвовавших в оргкомитете, и мою персону предложили в качестве его председателя. Возглавив оргкомитет «Мемориала», я стал ходить между молотами и наковальнями. Снизу меня грызли «мемориальцы», видя во мне номенклатуру, от чего я лез на стенку. А сверху на меня нападали чиновники ЦК и работники Лубянки, к которым я должен был ходить, дабы получить все необходимые разрешения.
Вот я превратился в такого «мидлмэна», посредника, которого тюкают со всех сторон. И хотя старые «мемориальцы» были мне симпатичны, у меня была только одна задача – сжав зубы, довести это дело до конца, чтобы состоялась учредительная конференция». 25 августа 1988 года был создан общественный совет «Мемориала» из видных деятелей культуры, что придало организации более респектабельный вид, чем у остальных неформальных групп. В состав совета вошли А. Адамович, Г. Бакланов, В. Быков, Е. Евтушенко, Д. Лихачев, А. Сахаров, М. Ульянов и другие. Таким образом «Мемориал» стал наиболее статусной из неформальных организаций, что позволяло ему претендовать на роль центра консолидации «всех демократических сил». На одно из заседаний «скромненько подъехал Борис Николаевич Ельцин, присел к краешку стола. Шло техническое обсуждение подготовки конференции, конкурса на памятник. Борис Николаевич так трогательно скромно улыбался, что поразил всех в самое сердце своей скромностью. Он был так благодарен, что его, такого опального, пригласили, оказали уважение. Насколько я понимаю, с этого момента началось будущее Межрегиональной депутатской группы и всего прочего».
Одновременно в связи с «Мемориалом» началось выстраивание организационных структур реформистской интеллигенции.
Вспоминает Л. Глазычев: «У меня была и своя задача, которая только отчасти совпадала с „мемориальской“ – горизонтальная связь творческих союзов. На почве „Мемориала“ мы подружились с киношниками, актерами и частью художников. „Мемориал“ был скорее поводом для создания социального субъекта – союза союзов. Это было опасно с точки зрения власти, и она сделала все, чтобы это торпедировать. На наши переговоры направлялись и „засланные казачки“, и откровенные противники такой интеграции. Роль „разваливателей“ играли люди от Союза журналистов во главе с замом редактора „Известий“ Изюмовым, такие деятели, как А. Владиславлев. В этой попытке создать союз союзов участвовали архитекторы, кинематографисты, театральщики, художники и де-юре журналисты, которые в итоге боролись против. Некоторые союзы „просаботировали эту инициативу, так что в итоге она не удалась“.
По мере приближения конференции в «Мемориале» нарастали противоречия между радикалами, для которых он был инструментом политической деятельности, и теми, кто считал приоритетной базовую функцию – создание памятника, музея, помощь жертвам репрессий.
Организаторы опасались, что выступления радикалов сорвут все дело, так как для конференции не предоставят помещение.
Вспоминает Л. Глазычев: «На меня активно нападал Вячек Игрунов, Глеб Павловский был наиболее вменяемым, Лев Пономарев между ними, а некоторые с налитыми кровью глазами были просто готовы меня перекусить. Павел Кудюкин доказывал, что надо идти напролом. Неформалы были мне симпатичны, но мне же было важно получить нужные визы, чтобы конференция состоялась.
У меня была тогда встреча с Бобковым, заместителем председателя КГБ, в конспиративном номере в гостинице «Будапешт». Целый час шел какой-то бессмысленный разговор (хотя с их точки зрения он имел какой-то смысл), который кончился драматической фразой с надрывом в голосе: «Ну вы только Ленина не трогайте». То есть все остальное можно. Я это понял как отмашку – конференция разрешена.
Тогда же началось и малоприятное общение с четой Сахаровых. Его позиция вызывала уважение. Но способ говорения вызывал раздражение своей невнятицей. Зато его досточтимая супруга была супервнятной. У меня возникло ощущение, что это – эксплуатация ребят-мемориальцев, которые мне уже были дороги. В канун конференции Сахаровы развили большую активность, которую я воспринимал как манипулятивную и авторитарную.
Накануне конференции мы проводили множество агитационных мероприятий – и обсуждение по пакту Молотова – Риббентропа, и выставку проектов памятника. В этом было главное содержание нашей работы, от которой переговоры только отвлекали». 29-30 октября прошла долгожданная всесоюзная конференция «Мемориала». Поскольку отношения и между членами оргкомитета, и с ЦК остались недоурегулированными, конференция получила статус подготовительной. «Нам казалось, что любое неосторожное слово может сорвать мероприятие и привести к его закрытию. Собрались очень разные люди, которые могли просто переругаться. Там были и чистые лагерники со своими проблемами пенсии, жилья, компенсаций, у которых абсолютно не было желания играть в политические игры. Там были и официальные люди, которые должны были приветствовать мероприятие от имени руководства КПСС. Там были и либеральные коммунисты, которые с пафосом говорили о реабилитации Бухарина и других большевиков. Я с трудом сдерживался, чтобы не сказать, что эти разбойники получили по заслугам. Но я понимал, что я должен свой протест спрятать в карман, чтобы все прошло как можно спокойней.
Мы сидели с Андреем Дмитриевичем как два соведущих и решали, кому давать слово. Он продвигал людей с более радикальными взглядами. Я опасался того, что будет сочтено провокацией. До конца некоторых противоречий по документам тогда не сняли».
Споры шли и о том, с чего начинать историю террора – со Сталина или с 1917 года, и о том, употреблять термин «сталинизм» или «тоталитаризм», о том, поддерживать ли Горбачева, и о том, почему в руководстве всесоюзной организации так много москвичей (вечная тема для сотен последующих политических конференций). Радикалы обвиняли умеренных в обслуживании власти, виновной в терроре, в сервилизме и прочих грехах. Напряжение нарастало и однажды даже переросло в скандал. Виновник происшествия Ю. Скубко предложил резолюцию с требованием возвратить гражданство Солженицыну, напечатать «Архипелаг ГУЛАГ» и превратить здание КГБ в музей. Для того времени эти предложения были слишком радикальными (через два года – уже вполне умеренными) и могли расколоть съезд. «Такие мои предложения вызвали возмущение „сервилистов“, у меня отключили микрофон. Я вышел, кто-то стал кричать, что это провокация и, значит, меня обозвали провокатором». Навстречу рвавшемуся к президиуму Скубко встал кто-то из Союза кинематографистов, и разгоряченный дээсовец ударил его по лицу [235] . Впрочем, в общем шуме и гаме многие участники даже не заметили этой свары, а резолюция в поддержку Солженицына была принята.
235
Там же.
28-29 января 1989 года прошла учредительная конференция Всесоюзного добровольного историко-просветительского общества «Мемориал». Он вовлек в свои ряды большинство оставшихся в стране правозащитников и стал крупнейшей правозащитной организацией СССР. Сопредседателями общества были избраны историк Ю. Афанасьев, писатели А. Адамович и Ю. Карякин.
Январская конференция была спокойнее октябрьской, ораторы старались держаться темы обсуждения устава. В своем вступительном слове на конференции А. Сахаров подчеркнул: «Мы не партия, к власти мы не стремимся, задачи у нас совсем другие» [236] . Но актуальная политика то и дело прорывалась на поверхность.
236
Всесоюзная учредительная конференция «Мемориала». Москва, 28-29 января 1989 года // www.igrunov.ru
В резолюциях конференции было несколько актуально-политических, «партийных» пунктов:
«8. Конференция обращается в Верховный Совет с ходатайствами:
› в ходе правовой реформы изъять из Уголовного кодекса РСФСР статьи 70 и 190-1, а также соответствующие статьи УК союзных республик;
› осуществить пересмотр дел всех лиц, репрессированных по политическим мотивам в послесталинский период;
› отменить Указы Президиума Верховного Совета СССР от 28 июля 1988 г. как антидемократические и заменить их действительно демократическим законом о митингах и демонстрациях;
› расследовать события, происшедшие в колонии общего режима № 7 в Латвии в 1988 году, о которых сообщалось в журнале «Огонек» (№ 32 за 1988 г.).
9. Конференция считает необходимым немедленное освобождение из-под стражи членов комитетов «Карабах», «Крунк» и других активистов армянского национально-демократического движения. Конференция выражает особую озабоченность положением тех из них, кто находится в тюрьмах на территории Азербайджана…
12. Конференция выражает поддержку избирательной программе академика А. Д. Сахарова, опубликованной в «Ведомостях Мемориала» от 28 января 1988 г.
13. Конференция призывает к поддержке членов «Мемориала», выдвигаемых кандидатами в народные депутаты СССР: A. M. Адамовича, Ю. Н. Афанасьева, В. В. Виниченко, Е. А. Евтушенко, Б. Н. Ельцина, В. Б. Исакова, А. А. Ковалева, В. А. Коротича, В. Н. Кузнецова, Р. А. Медведева, Р. И. Пименова, В. В. Помазова, Е. М. Прошиной, М. Е. Салье, А. Д. Сахарова» [237] .
237
Скубко Ю. История «Мемориала».
«Мемориал» на выборах 1989 года стал ядром формирующейся партии «демократов». Зондировалась возможность включения в «Мемориал» лидеров основных неформальных организаций. Он принимал участие в предвыборных кампаниях, в организации митингов и других мероприятий демократического движения. Однако «Мемориал» не сохранил этой роли в дальнейшем. В силу ряда причин – специфичности задач, элитарности его нового руководства и слишком сильного на вкус неформалов влияния бывших диссидентов – «Мемориал» не стал «приводным ремнем» от «либералов» к неформальному активу. В то же время официальные задачи «Мемориала» и связанный с ними интеллигентский характер руководства не соответствовали тенденции перехода к популистскому этапу движения. Сохранив правозащитную нишу, «Мемориал» терял политическое влияние. Это было частью более широкого процесса ослабления позиций либеральных интеллектуалов по сравнению с «демократическим» аппаратом и вождями из рядов номенклатуры.