Предать – значит любить
Шрифт:
– Какой?
– А такой, что к нему из областного центра приезжают, просят, чтобы именно он оперировал. Отец днюет и ночует в больнице. Мама все время ругается, что на нем ездят, а он не может никому отказать. Призвание у него такое – людей спасать.
– Но ведь и деньги неплохие платят за это призвание!
– За дело платят! И потом... я ему еще больше платил бы. Его чуть ли не каждую ночь из постели вытаскивают! У нас и дед был хирургом. Тот, который погиб. Он на фронте в полевых условиях оперировал... Разбомбили их медпункт...
Катя с уважением кивнула, а потом опять спросила:
– Как я понимаю, хирург – тоже родовая профессия Кривицких?
– Да, можно и так сказать.
–
– Ну... во-первых, у нас в Анисимове мединститута нет, ты же знаешь, но это, конечно, не главное. Во-вторых, я терпеть не могу всякие раны, кровь... Бр-р-р-р! А в-третьих, у нас Котик по стопам отца и деда пошел.
– Как? Ты же только что сказал, что мединститута у нас нет... – растерялась Катя.
– Костя учится в Москве. Сейчас у него каникулы.
– В самой Москве? – Катя устала удивляться.
– Да, живет там у родственников. Я еще и поэтому предложил ему перебраться в маленькую комнату, он все равно скоро уедет.
– А как ты думаешь, он, когда выучится, вернется в Анисимов или останется в столице? Я бы осталась!
– Думаю, что вернется. Тут такая практика! Он уже сейчас с отцом оперирует... ну... пока на подхвате... Я особенно не интересуюсь, но отец говорит, что из него выйдет толк.
– Странно все-таки, чего вы с ним не поделили, – начала Катя, но увидела, как у Германа неприязненно передернулось лицо, и поспешила сказать: – Ну ладно, ничего не говори. Я вижу, тебе это неприятно. Думаю, потом сама все пойму.
– Я тоже так думаю, – охотно согласился Герман и опять увлек Катю в тень густых кустов, которые окружали здание ее общежития.
Девушка обняла его за шею, и они, скрытые от посторонних глаз, опять принялись целоваться.
Свадьба Германа Кривицкого и Екатерины Рыбаковой была красивой и многолюдной. Катя пригласила всех своих подруг: и школьных, и из училища, и тех, которые жили с ней в одной комнате общежития, и воспитательниц из детского сада во главе с заведующей. Со стороны жениха тоже было много гостей: друзей и родственников.
Катя иногда ловила себя на том, что похожа на Золушку, неожиданно попавшую на королевский бал с помощью волшебства, а Герман оказался принцем, также неожиданно увлекшимся ею. В самом деле, еще весной этого года никто не смог бы даже предположить такого расклада: она, обыкновенная девчонка из заводской коммуналки, детсадовская воспиталка, попала в дом Кривицких, предки которых когда-то были самыми настоящими князьями. У нее сегодня и платье как у княгини: белое, пышное, расшитое серебристыми цветами. Елена Матвеевна сказала, что эта ткань называется парчой. На голове – веночек из белых роз, из-под веночка на плечи льется прозрачная фата.
Катя то и дело поглядывала на часы. Вдруг Виталий Эдуардович, как сказочный король, перевел их назад, чтобы гости потанцевали подольше, и тогда в полночь на Кате окажется даже не нарядное платье из черного креп-жоржета, а скромненький льняной костюмчик, в котором она ходила на работу в детский сад. Но время шло, перевалило за полночь, потом Катя отметила половину первого – крепко подвыпившие гости не хотели расходиться. В начале второго часа ночи король, то есть знаменитый на весь город хирург Кривицкий, объявил бал закрытым, поскольку новоиспеченных супругов ожидает первая брачная ночь, которую не стоит укорачивать. Гости очень плохо соображали, чего не стоит укорачивать и почему нельзя поесть, выпить и потанцевать еще, раз уж зачем-то позвали, а потому их приходилось насильно выпроваживать, выводить из квартиры под белы руки. За некоторыми особо почетными гостями приезжали машины, в них набивалось пассажиров вдвое больше положенного, таких же почетных, как они сами, и не очень почетных, а то и вовсе самых
Жизнь замужней дамы Кате очень нравилась. При ней осталось все хорошее, что у нее было раньше: обожаемые родители и сестра, верные подруги, любимая работа, а к этому прибавилось замечательное новое: богатый сытый дом, красивые дорогие вещи, развеселая добрячка Дуся, интеллигентный и обаятельный Виталий Эдуардович и великая книгочея и умница Славочка. Любимый Гера из жениха перешел в иное качество – страстный муж тоже очень нравился Кате.
Несколько огорчали Константин и Елена Матвеевна. Костя бросал на Катю двусмысленные липкие взгляды, она всегда старалась проскользнуть мимо него. Елена Матвеевна, напротив, не выказывала к невестке никакого интереса. После того как она помогла Кате выбрать свадебный наряд и пару раз чмокнула в щеку на торжестве, она почти не замечала девушку. Нет, она, конечно, здоровалась с ней и даже спрашивала: «Как дела?» – но Катя чувствовала, что ее дела Елену Матвеевну не интересуют. Поначалу она пыталась честно и подробно рассказывать, как они с Герой поживают, а потом научилась на равнодушный дежурный вопрос так же дежурно буркать: «Нормально» – и продолжать заниматься своим делом. Надо сказать, что дел по дому у нее было немного. Всем хозяйством заведовала Дуся и не допускала Катю ни к кухне, ни к стирке, ни к уборке. Она, большая и грузная, успевала везде и очень сердилась, если девушке вдруг взбредало в голову простирнуть Герины рубашки или приготовить утренний омлет.
Вынужденным бездельем Катя не тяготилась, потому что шесть дней была допоздна занята на работе: последних детей забирали домой из ее группы детского сада в седьмом часу вечера. А пока она добиралась до дома Кривицких, который находился далеко от центра города, подходила пора ужинать, а там уж и до сна было рукой подать. По воскресеньям Катя с Герой ездили гулять в городской парк, где когда-то познакомились, ходили в кино, в театр, в гости, принимали гостей у себя. В общем, жилось молодой жене Германа Кривицкого сытно и весело.
Когда уехал в Москву на учебу Константин, Катя наконец почувствовала себя в доме мужа совершенно свободной. Тому, что Елена Матвеевна ею не интересовалась, Катя даже радовалась: не надо было проводить время в компании свекрови и придумывать, о чем с ней поговорить.
Веселая и счастливая жизнь мужней жены Катерины Кривицкой продолжалась до того момента, пока не стало ясно, что она беременна. Однажды утром она не смогла не только съесть с любовью приготовленный Дусей завтрак, но даже не вынесла запаха свежесмолотого кофе.
– Катя, а ты не беременна? – с неудовольствием спросила свекровь, когда бледно-зеленая невестка вернулась к столу после того, как ее вырвало в туалете отвратительной горькой слизью.
– Я... я не знаю... – пролепетала Катя.
– Тут и знать нечего! Беременна! – заключила Елена Матвеевна. – Виталий, завтра же отведи ее к Пинкензону!
– К кому? – ужаснулась Катя.
Старший Кривицкий расхохотался, а потом с доброй улыбкой посмотрел на невестку и объяснил:
– Пинкензон Арон Маркович – замечательный гинеколог!