Предатель
Шрифт:
– Мы все пойдем, – сказал парень.
– А! Давай-давай. Для массовки сгодится! – одобрил мастер.
Накануне вечером главный редактор районной газеты «Вести» Геннадий Иванович Ильин, седой, с черными усами, – он много курил и сыпал пепел по столу, – пригласил в свой кабинет молодого корреспондента Диму Ларионова и сообщил, что завтра они едут на встречу с «премьером»; Диме поручалось написать репортаж.
После армии Дима учился на заочке факультета журналистики университета и через год готовился получить диплом. Он умел разговорить любого и «с листа» писал текст любой
Дима знал (на комбинате работали его отец и мать): все, что действительно происходит вокруг комбината, районная газета никогда не опубликует. В провинции чиновники боялись даже дышать криво.
Дима остался единственным добытчиком семьи: зарплату в газете получали из областного бюджета. Отец пробегал репортажи сына о колдобинах на дороге, неубранном мусоре и молчал. Недосказанность между отцом и сыном перетекла в тихую вражду.
Ларионов пришел к заводу, как велели, во франтоватом костюме. Пораньше. Надеялся подсмотреть что-нибудь любопытное. Но тут все те же рабочие за цепочкой милицейского оцепления, полосатая труба, серый забор.
Омоновцы на проходной долго сверяли со списком паспорта и бейджики Ильина и Ларионова. Сканировали одежду. Просили вывернуть карманы.
Репортеры новостных телеканалов переговаривались особнячком от газетчиков.
Прошелестел слушок, будто губернатор области Сердюков прилетел в город на правительственном вертолете, отвлекая толпу, в то время как премьер беспрепятственно проехал на комбинат через запасные ворота.
Вдруг толпа журналистов с камерами и микрофонами понеслась вперед. Дима побежал вместе со всеми и потерял из вида Ильина.
Премьер в голубой рубашке и куртке быстро шел своей знаменитой походкой вразвалочку, исподлобья поглядывая по сторонам: сорняки на пустырях, груды мусора, сваленные в закутках, запустение.
Чиновники свиты толкалась сзади, словно стадо растревоженных гусей.
– Что у вас завод так запущен? Превратили его в помойку!
Директор Масликов, шагавший рядом, – от волнения лицо его стало кирпичного цвета, – оправдывался. Премьер не слушал. Было ясно: Масликов и глава города Вебер отдувались перед отчаявшимися людьми за все, что произошло за последние сутки: триста рабочих с семьями перекрыли трассу Новая Ладога-Вологда, и автомобильная пробка протянулась на четыреста сорок километров от Череповца до Волхова. Премьер вызвал хозяев заводов, участников конфликта, чтобы на месте немедленно закончить дело.
Таких незаметно умирающих предприятий, – ибо людям перекрывать было нечего, – в России не счесть. Но премьер вырос обок, сделал тут первые шаги в политике. Земляки считали его своим. Если бы, оказавшись в Питере, он не помог соседям, то предал бы тех, кто верил в него как в последнюю справедливость.
«Потемкинские деревни» по всей России – тщательно выбранные маршруты поездок; подобранные для беседы с премьером «передовики», под страхом увольнения говорившие то, что от них хотели услышать; саботаж и воровство временщиков, за казенный счет и даром получивших на кормление жирные куски, – лишь выпячивали очевидное: экономику страны могло спасти чудо. Загляни без предупреждения в любую глухомань, и увидишь умершие города, нищий народ, мздоимство, косность и лень чиновников всех рангов! С этой килой Россия жила веками…
Собрались в здании администрации в небольшом зале за П-образным столом. На цементный комбинат с премьером прибыли вице-премьер Игорь Сечин, глава Минэкономразвития Виктор Басаргин, полпред президента в Северо-Западном Федеральном округе Илья Клебанов, губернатор Ленинградской области Валерий Сердюков, глава Федеральной антимонопольной службы Игорь Артемьев, глава РЖД Владимир Якунин, глава банка ВТБ Андрей Костин, замминистра промышленности и торговли Денис Мантуров и собственники заводов. Дима узнал всех по снимкам в нете. Он до ночи читал о конфликте. Родственники, друзья, соратники по работе с премьером – у всех питерские корни. Случайных людей вокруг главы правительства нет.
У входа в зал столпились рабочие и профорг завода Дёрбин, автор записки в правительство. Ларионов его хорошо знал.
Глава правительства показался Диме старше, чем он выглядит по телевизору: мешки под глазами, усталый вид. Премьер просмотрел документы.
В напряженной тишине он по обыкновению негромко и отрывисто говорил, что «никто не убедит его в том, что администрация хотела помочь людям», что везти его сюда не хотели и «забегали, как тараканы, когда узнали, что я еду».
– Последнее, что вы могли сделать, чтобы я сюда не приехал, это начать нарушать закон, – говорил он. – Вы сделали заложниками своих амбиций, непрофессионализма и жадности тысячи людей. Это недопустимо. Где социальная ответственность бизнеса?
Премьер о чем-то спросил Дёрбина. Дима подумал: ничего не изменится! В России судьбой политика управляет слепой случай. На что у подполковника разведки любой из стран «развитой демократии» ушла бы жизнь, – найти деньги на партию, убедить избирателей, что именно он им нужен, – «смышленый и расторопный мастер спорта, подполковник Чунгач-гук», как язвили журналисты, получил росчерком пера. «Обкомовцы умели выбрать тех, кто тянет лямку», – как-то сказал отец о выборе Ельцина.
Пожилой рабочий, – он стоял к Диме спиной, – робея, рассказывал премьеру, как разрушался глиноземный комбинат. Хозяин комбината съежился, так что казалось, будто пиджак ему велик. Чиновники смирно ждали и смотрели мимо «виновного».
Одно поле для гольфа, вспомнил Дима из читанного, обошлось «хозяину» дороже в пятьсот раз, чем долг по зарплате рабочим.
Премьер подозвал его, – тот в тесной комнате двигался неловко, – и перед телекамерами заставил подписать договор. Затем потребовал назад свою авторучку.
«БазэлЦемент» и «Фосагро» «согласились» возобновить поставки сырья по цене в два раза ниже той, из-за которой поссорились. Убытки РЖД за перевозки концентрата по фиксированному тарифу компенсировало правительство. Задолженность по зарплате трем предприятиям премьер приказал выплатить сегодня же.
Дима не понимал детали договора. Но уловил главное: людям помогли не по совести, а по принуждению! За казенный счет.
Охрана потеснила толпу. Дима и сухощавый оператор с камерой на плече, пятясь, оказались в закутке. Людей вытолкали дальше по коридору.
В дверях появился премьер, – «мухач», как говорят штангисты, – и хозяин завода.
– Красиво разыграли? – спросил его премьер и подал авторучку. – На память.
Кто-то из чиновников не понимал, в чем шутка, но готовно улыбался.