Предатель
Шрифт:
– Вот только сейчас нам это и обсуждать! – хмыкнул Гуров. – Самое то время мы для этого выбрали!
– Ладно! Не кипятись! – попросил его Петр и начал размышлять вслух: – Вот вам и ответ, почему Васильев сам за расследование взялся. Да ему, имея в помощниках двух кадровых разведчиков, которые ситуацию изнутри знают, и не было никакой необходимости кого-то со стороны привлекать.
– Но они все равно два месяца провозились, чтобы на предателя выйти, – напомнил ему Гуров. – А это говорит о том, что это такой человек, на которого и подумать-то невозможно.
– Да они там все шестеро такие, – пожал плечами
– А просмотрю-ка я все, что мне Ежик нашел, в свете новой информации, – сказал Гуров и добавил: – Ох, как мне Старков не нравится!
– А уж мне как! – воскликнул Крячко. – Я же лично имел возможность его не только лицезреть, но и беседовать с ним. Какая же это гнида!
– Согласен! Та еще мразь! Но! – сказал Петр, чтобы привлечь их внимание. – Зачем ему это? Он живет как хочет и делает что хочет! Ему денег не хватает?
– Да на нем такие часы, что мне на них за свою жизнь было не заработать, даже если бы я не ел, не пил и жил под мостом, – раздраженно хмыкнул Крячко.
– Вот именно! Он комплекс доит так, что тот, бедненький, аж пищит! – продолжил Орлов. – Он и сам везде ездит, и любовниц за собой таскает! Чего ему не хватает? Ради чего так рисковать? Тем более Стас сказал, что он трус, а я его мнению о людях всегда верю.
– Причем трус расчетливый, – добавил Крячко. – Он свою жизнь очень хорошо продумал и выстроил! Никогда нигде не прокололся! Да он на сто ходов все вперед просчитал! Нет ему никакой выгоды предателем становиться! Ему сейчас шестьдесят три. Предположим, его за художества с девочками и нецелевые траты бюджетных средств с работы попрут, так он что, на черный день себе ничего не припас? Да у него, как у хомяка за щекой, припрятано столько, что ему до конца жизни хватит! Правильно Петр сказал, нет ему никакого резона секретами торговать. А ну как вскроется это дело? Он же сдохнет на зоне! А он, напоминаю, трус расчетливый!
– Ну тогда кто? – спросил Лев Иванович.
– Есть у меня одна мысль крамольная, – замялся Стас.
– И я даже могу сказать, какая, – вздохнул Гуров. – Что Андрей ошибся.
– Да! И не смотри на меня так укоризненно! – это Крячко сказал Орлову. – Мы приняли за аксиому, что предатель среди тех шести человек, а ведь это мог быть кто-то еще. Ну, не учел чего-то Андрей или не так понял. А ошибиться каждый может.
– Думайте что хотите, но я верю, что Андрей не ошибся, – упрямо стоял на своем Петр. – Вот поговорит Стас с этой жен…
– Блин! – заорал Крячко, посмотрев на часы. – Мне только-только успеть! – И он потянулся к вазе, чтобы взять на дорожку несколько конфет, но та оказалась пуста. – Ну, Лева! Ты прямо с Васильева пример берешь! Тот тоже без шоколада жить не может! Лопает его, как хлеб, особенно, когда нервничает, – и бросился к двери.
Догнав Стаса в один прыжок, Гуров развернул его к себе и переспросил:
– Васильев, когда нервничает, ест шоколад?
– Плитками, – выразительно сказал тот и рванул к двери.
А вот Гуров рванул совсем в другую сторону – к столу и, покопавшись в бумагах, схватился за телефон.
– Ты куда звонить собираешься? – спросил Орлов.
– В реанимацию, – бросил Лев Иванович, слушая длинные гудки и только что не приплясывая от нетерпения.
– Да ты на время-то посмотри! – укоризненно сказал Петр.
– Все нормально! У Васильева
Больше Гуров ничего не сказал, а, рассмеявшись, положил трубку.
– Ну? – нетерпеливо спросил его Орлов.
– Что «ну»? Радостно заорал «А-а-а-а!» и бросил трубку. Даже спасибо не сказал!
– Ну, даст бог, ему это поможет, – с надеждой произнес Орлов, а потом, насторожившись, потянул носом и сказал: – Лева! Мы, кажется, горим.
Гуров тоже принюхался и бросился на кухню. Зрелище было безрадостным: котлеты, естественно, покупные, превратились в подошвы, что по виду, что по содержанию – вилкой, во всяком случае, они не протыкались, а вода из кастрюли, в которой варилась картошка, уже вся выкипела, и содержимое прилипло ко дну.
– Это была любимая Машина кастрюля, – вздохнул Гуров.
– Дай бог, чтобы это была последняя неприятность в твоей жизни, – заметил Орлов и вздохнул. – А Стас так голодным и убежал!
– Ну, бутерброд он все-таки съел, – вяло возразил Лев Иванович и тоже вздохнул: – Эх, все люди как люди, а мы за делом, за работой своей ничего не видим! Он же с порога сказал, что есть хочет, а мы за разговорами обо всем забыли.
– Ну, давай тогда в четыре руки чего-нибудь изобразим, чтобы накормить его, хотя бы когда вернется. Только уговор: пусть сначала поест, а потом уже обсуждать будем, – предложил Орлов. – Кстати, как ты думаешь, эта картошка еще съедобная, а то я тоже что-то есть хочу.
То, что раньше было картошкой, оказалось таким пересоленным, что они, попробовав, потом дружно отплевывались, а когда заглянули в холодильник, оказалось, что похвалиться Гурову, мягко говоря, нечем.
– Пойду в магазин схожу, – сказал Орлов и ушел.
А вот Лев Иванович принялся ликвидировать последствия столь неудачного приготовления непонятно чего – то ли ужина, то ли обеда.
А Крячко все-таки опоздал! Когда он, подбежав к нужной скамейке, рухнул на нее, было уже десять минут девятого. Обложив себя самыми распоследними словами, он решил все-таки посидеть и подождать, надеясь непонятно на что. Думая о том, что ему выскажут Гуров с Орловым, он тупо сидел, когда над ним раздался чей-то мужской голос:
– Какая встреча, Станислав Васильевич!
Крячко быстро поднял голову в надежде, что это вернулась Анна Григорьевна – может, она откуда-нибудь наблюдала за скамейкой и сейчас подошла? – но это сказал какой-то пожилой седовласый мужчина в хорошем костюме и модной рубашке, а вместо галстука он носил шейный платок. Он стоял, поигрывая тростью с массивным набалдашником, и заходившее солнце отражалось в дымчатых стеклах его очков. «Тьфу ты, как не вовремя! – мысленно ругнулся Стас. – Нужно этого кренделя быстренько отсюда спровадить, потому что при нем Анна Григорьевна точно не подойдет!»