Предательство. Утраченная история жизни Иисуса Христа
Шрифт:
— Прости меня, учитель, — сказала она. — Похоже, я забываю твои наставления именно тогда, когда помнить о них нужнее всего. Мне стыдно.
— Не надо стыдиться. Ты устала, как и я сам. Давай…
Среди олив послышались голоса. Лишь теперь она осознала, что там находился тайный лагерь зелотов. Расширившимися от страха глазами Марьям посмотрела в ту сторону.
— Господь благословенный, вот почему Дисмас выбрал для встречи это место, — прошептала она. — Как ты думаешь, сколько людей он привел с собой? Все пять тысяч?
Иешу сдвинул брови.
— Не знаю, но надо уходить, — ответил он,
Они пошли по дороге, ведущей к дому ее семьи, в Бет-Ани. Она невольно оглядывалась через каждые несколько шагов, чтобы убедиться, что за ними не гонятся.
Они проделали весь путь в тишине. Похоже, он ушел глубоко в свои мысли, в то время как Марьям постоянно ждала, что услышит звук шагов сзади. Подходя к каждому повороту, она мысленно была готова натолкнуться на засаду.
Наконец они дошли до ее дома, но нервное напряжение в ней достигло предела.
— Входи, Учитель, — сказала она. — Мне нужно немного подышать свежим воздухом.
Он мягко коснулся ее волос.
— Не слишком долго, — сказал он, входя.
Дверь закрылась, и Марьям услышала голоса апостолов, забросавших Учителя вопросами. И тут она поняла, что больше не может сдерживать себя. Пошатываясь, Марьям подошла к обочине дороги и согнулась от спазма. Ее долго рвало, до тех пор, пока внутри не осталось совсем ничего, а желудок едва не выскочил через горло. Под конец ее тошнило кровью.
Еще долго она могла лишь слушать свое собственное дыхание. Это заняло четверть часа. Потом она вытерла рот краем гиматия и поправила одежду.
Сейчас она нужна ему больше, чем когда-либо в его жизни. Она сделала глубокий вдох, собираясь с силами, и направилась в дом, чтобы, как всегда, быть рядом с ним.
Глава 2
325 год со дня смерти Господа нашего
От смеси запаха приправленных пряностями соловьиных языков и дыма от дров в камине епископу Сильвестру стало нехорошо. Дыхание его сделалось затрудненным, прерывистым. Он расправил рукава своей черной мантии. Ему казалось, что его бритая голова и длинный нос холодны как лед.
Император восседал на богато украшенном стуле за столом, накрытым разнообразными блюдами из мяса и фруктов. На Константине были сверкающая пурпурная мантия, украшенная золотом туника и пояс с мечом. Это был рослый, широкоплечий и мускулистый мужчина. Он пристально, будто затаив дыхание, смотрел на Сильвестра.
— Вы вызывали меня, ваше величество? — спросил Сильвестр.
Император взял с блюда виноградину и раздавил ее зубами, не сводя взгляда с епископа.
Сильвестр судорожно сглотнул. Он догадывался, зачем его вызвали, но продолжал надеяться, что причина может оказаться другой. Какой угодно, но другой.
В камине трещали поленья. Огонь отбрасывал причудливые тени на затейливо разрисованные стены, округлые арки и величественный купол тронной залы. Мебели здесь было немного, но каждый ее предмет был украшен вычурной резьбой и отполирован до зеркального блеска.
Сильвестр почувствовал, как сквозь сапоги в его ноги проникает тепло. Он глянул вниз. Там, под украшенным мозаикой полом, в подземных помещениях рабы топили печи, нагревая воду, чтобы пол в зале был теплым. Обычно это тепло было приятным, но не этим вечером. Сегодня оно лишь подчеркивало всю опасность положения Сильвестра, словно у него под ногами было адское пекло.
— Осведомители сообщили мне, что заседание, прошедшее сегодня днем, больше походило на скандал, чем на церковный собор, — сказал император.
— Слишком много разногласий, ваше величество. Особую озабоченность вызывает ересь Ария. Обе стороны имеют четкое мнение по поводу того, является Иисус слугой Господа или же нет. Наша точка зрения состоит в том, что вечная сущность Господа — Слово — проявлена в Иисусе, в то время как арианцы убеждены, что он, без сомнения, был «порожденным», пусть и единственным порожденным, следовательно, его тварная природа делает его зависимым от воли Отца, что, в свою очередь, означает, что Иисус ниже Отца. Весь этот вопрос с «единственным порожденным» дополнительно усложняется еще и тем, что написано в Псалмах, глава вторая, стих седьмой. Хуже всего то, что епископ Евсевий из Кесарии соглашается с Арием! По сути же это спор о том, как могло случиться, что Господь наш страдал и спасся, будучи не человеком, а Богом. Уверяю вас, мы выиграем этот спор.
В глазах монарха вспыхнул огонь, и Сильвестр едва не задохнулся от страха. Очевидно, император воспринял его пространный ответ как попытку затянуть время или даже перевести разговор в другое русло.
Он слабо улыбнулся императору. Тот улыбнулся в ответ, но для Сильвестра это было как удар ножом в горло.
— Я так понимаю, что епископ Евсевий во многих случаях является самым громогласным из наших оппонентов. Он действительно считает, что имеет скрытые рычаги давления на нас?
— Да, точно, этот старик — помеха нам, — согласился Сильвестр.
У него начали подгибаться колени.
— Ты подвел меня, Сильвестр? — наклонив голову, спросил император странным, почти нечеловеческим голосом.
Сильвестра словно окатил ледяной душ страха.
— Нет, ваше величество, мне… мне нужно время, еще немного. Мы допросили множество его помощников, пытаясь что-то выяснить о Жемчужине, но, похоже, они почти ничего не знают.
Сильвестр с тревогой взглянул на стоявшего у открытой двери епископа Меридия, ожидавшего указаний. В темноте позади освещенного огнем камина пространства он виделся высоким черным силуэтом. Одно его присутствие заставляло Сильвестра обливаться холодным потом от ужаса.
— Значит, ты не использовал все средства убеждения, имеющиеся в твоем распоряжении. Так постарайся же.
— Уверяю вас, ваше величество, дело не в нашей мягкости. Мои люди действовали с подобающим усердием.
Услышав последнюю фразу, Меридий фыркнул, но так и остался стоять за дверью. Никто из знающих его не рискнул бы обвинить его в мягкости. Его могли называть чудовищем, ублюдком, животным, но только не мягкотелым.
— Проблема, ваше величество, в том, что Евсевий сорок лет только и делал, что рассылал своих лучших помощников-библиотекарей в самые отдаленные уголки мира, где мы не сможем найти их.