Предложение плейбоя
Шрифт:
– Уже почти полдень, – сказал Тайлер где-то совсем рядом. – Вставай, сексуальная ты моя. – Он поцеловал ее в растрепанную макушку. – Впереди у нас целый день.
Теперь Мишель уж точно хотела нырнуть под одеяло и никогда больше не показываться наружу. Она крепко зажмурила глаза и взмолилась о спасении. Но это был не фильм, и дикие всадники не собирались примчаться в последнюю минуту, чтобы ее спасти.
Она осторожно приоткрыла один глаз, чтобы посмотреть. Но не на Тайлера, который стоял, повернувшись к ней спиной, а на пустые пакетики из серебристой фольги, до сих пор лежащие под лампой на прикроватной тумбочке.
Мишель потрогала свою нижнюю губу – та припухла. Соски до сих пор побаливали, до них нельзя было дотронуться.
Ничего подобного она даже не могла себе вообразить, ни одного из тех восхитительных ощущений, которые пережила вместе с Тайлером…
Ночью все это было безумно прекрасно, но сейчас, в холодном утреннем свете, Мишель испытывала только одно чувство – унижение. Как она могла позволить Тайлеру проделывать с ней такие вещи? Ведь не потому, что любила его. Или наоборот? Это было не что иное, как секс в самой простой примитивной форме. Похоть, но не любовь.
И все это… Все это было невероятно!
Мишель подавила стон. Она всегда считала, что относится к тем женщинам, которым нужна, прежде всего, любовь.
«Неужели, правда? Такой ты стала с тех пор, как начала наслаждаться любовью со своим ненаглядным Кевином?»
Это было так давно, что она уже почти ничего не могла вспомнить. Может быть, этого никогда не было вообще?
– Вставай! Не надо больше притворяться, что ты спишь, – скомандовал Тайлер уверенным голосом. – Я понимаю, что у тебя может возникнуть утренний синдром, но, поверь, не стоит себя на это тратить. Не думаю, что Кевин нежится сейчас в своей новенькой брачной постели, либо сожалея о вчерашнем вечере, либо строя относительно тебя какие-нибудь планы.
Мишель полежала в кровати еще несколько секунд, обдумывал провокационные слова Тайлера. Но она не испытывала никакой боли по поводу сказанного. Никакой.
И, вдобавок ко всему она вдруг осознала, что вообще уже не думает о Кевине, разве только как о посредственном любовнике по сравнению с Тайлером. Честно говоря, ей было все равно, о чем этим утром думает Кевин и о чем он не думает. Единственное, что ее волновало в данный момент, так это необходимость набраться мужества, взглянуть в лицо Тайлеру и понять, о чем думает он. И кроме этой, откровенно признаться, у нее не было никаких мыслей!
Мишель пошевелилась, откинула со лба волосы и придала лицу, как она надеялась, максимально беспечное выражение. Но вид высящегося над ней Тайлера, который закутался в кремовый махровый халат Кевина и выглядел, словно греческий бог, только что побывавший в роскошных турецких банях, помутил ее разум.
Она не могла оторвать взгляда от его рта, от его рук, и думала о прекрасном и необыкновенно мужественном обнаженном теле, скрывающемся под халатом, о теле, которым она всегда восхищалась и которое теперь знала очень и очень близко. Мишель думала о том, как ласкала его и целовала. А Тайлер опустил ее на себя и заставил двигаться вверх и вниз, и она скакала на нем верхом…
И после этого, насыщенная и вместе с тем опустошенная, Мишель впала в глубокий и беспробудный сон.
Но сейчас она прекрасно выспалась. И уже не чувствовала себя опустошенной. И ей хотелось продолжения.
Потрясенная этими мыслями, она почувствовала некий импульс внутри себя, и в ее глазах мелькнул страх. Мишель не была уверена в том, что жаждет стать новым похотливым созданием в ряду других, которых творил своими руками Тайлер.
Мишель всегда была склонна к всяческим фантазиям, но сейчас она хотела, чтобы ею овладела только одна из них секс, иначе говоря – Тайлер. Она лучше, чем кто-либо другой, знала, как Тайлер относился к женщинам. Не она ли наблюдала за ним со стороны в течение десяти лет? Его подруги приходили, затем уходили – возможно, потому, что пытались напоминать о себе. Слишком легко и слишком часто. Тайлер не выносил однообразной жизни. Его изнутри подстегивало стремление двигаться вверх, покорять вершины, достигать цели, действовать в интересах какого-нибудь проекта или личности. Он наслаждался победой там, где другие терпели поражение, как, например, это произошло с журналом.
Мишель вспомнила его признание в том, что он много лет мечтал с ней переспать. Тогда она была сильно польщена. Но сейчас здравый смысл подсказывал ей, что не ее красивые глаза или стройная фигура пробудили в нем это желание. Оно возникло потому, что она никогда не обращала на него внимания, как сказал Кевин. И она стала для Тайлера труднодостижимой целью, единственной девушкой, которая не собиралась трепетать перед его блеском и бросаться к его ногам.
До вчерашнего вечера.
К расстроенным чувствам добавилась еще и досада. Ей была противна мысль о том, что она стала очередной насечкой на стволе тайлеровского секс-пистолета. Ей это совсем не нравилось.
– О-о – сказал Тайлер насмешливо.
– Что «о-о-о»?.. – вспыхнула она.
– Я вижу, ты подогреваешь себя, готовясь к борьбе. Это видно по твоим глазам. Но ты не выиграешь у меня, милая. Не сейчас. Я буду сегодня таким послушным, что ты не сможешь найти изъяна, чтобы вонзить в него зубки. Я буду соглашаться со всем, что ты скажешь или захочешь. – Он плюхнулся рядом с ней на кровать и растянулся во весь рост, скрестив ноги и закинув руки за голову. – Я полностью в твоем распоряжении.
Мишель захотела рассердиться на него, но не смогла.
Вспышка гнева отняла у нее не только время, но и энергию, потому, наверное, она не сумела побороть невероятно порочные мысли. Мишель не могла отвести глаз от его распростертого тела. Его волосы были еще влажными, и это свидетельствовало о том, что он только что принял душ. Его умопомрачительное тело заняло то же место, что и вчера. Мысленно она уже развязывала пояс на его халате, откидывала его прочь, гладила великолепную обнаженную грудь и наклонялась, чтобы поцеловать мускулистый живот…
– Ты прав, – еле выдохнула она с притворной веселостью. – Пора вставать!
Она уже уселась на кровати, отбросив покрывало, когда поняла свою ошибку. Но было уже поздно хватать простыню и прикрывать наготу. Слава богу, она хоть сидела к Тайлеру спиной.
Поднявшись на ноги с максимальным достоинством, па которое она была способна, Мишель прошла к встроенному шкафу мучительно-неспешной походкой. Бежать рысью было бы унизительно.
Но показывать ему голую спину было так же рискованно, как предстать полностью обнаженной спереди. Она представляла как он сейчас лежит, разглядывая ее ягодицы, и вспоминает, как сжимал их ночью. Его слова возносили ее в заоблачные дали, восхитительные слова, которых она никогда прежде не слышала.