Предрассветная тьма

Коул Стиви Дж.

***

Мы уезжаем около шести вечера, чтобы избежать рабочего движения и спрятаться с помощью темноты. Сейчас почти одиннадцать, и она ещё не заметила, что мы едем не в том направлении, или если и заметила, не сказала мне об этом. Но Ава чрезвычайно спокойна.

— Как долго мы будем лететь? — спрашивает она.

— Десять часов, — я чувствую себя дерьмово из-за лжи.

Я сворачиваю с шоссе на старую сельскую дорогу и замечаю, что Ава выпрямляется на сидении.

—

Макс?

— А?

— Это не… — она делает вдох. — Это...

Я хватаю её за колено и слегка сжимаю его, давя на газ немного сильнее. Из-за кустов на обочине дороги выскакивает олень, застыв посреди дороги. Я ударяю по тормозам и жму на гудок. Наконец, олень выходит из оцепенения и удирает в поле.

— Чёртов олень, — раздражённо говорю я.

— Почему ты делаешь это со мной? — я слышу по голосу, что её горло сжимается, и это чертовски убивает меня.

— Потому что я не плохой человек.

— Нет, если ты делаешь это со мной, то плохой, — в её голосе слышатся истерические нотки. — Ты слышишь меня? Если ты отвезешь меня назад, ты ужасный человек!

Я слишком резко поворачиваю машину, и нас заносит на обочину, пыль поднимается в воздух.

— Макс! — Ава хватается за меня, отдергивает мою руку от руля, и машина летит через густые кусты, ветки царапают бока грузовика.

— Ава! — я убираю её руку и снова беру руль. — Прекрати.

— Я всем расскажу, что ты сделал. Ты сядешь в тюрьму…

— По крайней мере, если я и сяду, то с чистой совестью.

Я выключаю передние фары и останавливаюсь у обочины, сжав руль так сильно, что боюсь, что он на самом деле может сломаться. Я не знаю, смогу ли я взглянуть на неё.

— Уходи, — говорю я.

Она сидит молча, вцепившись в ручки сидения.

— Иди. Ты слышишь меня? Убирайся из грузовика!

— Пожалуйста, не заставляй меня… — шепчет девушка.

— Ава. Убирайся, — моё сердце сильно стучит.

— Макс...

— Чёрт возьми, уходи, — я делаю вдох. — Тебе не место со мной. Тебе не место среди всего этого дерьма.

Она хватает моё лицо своими холодными руками, повернув мою голову к себе. Девушка прижимается губами к моим, и её солёные слёзы капают мне в рот, когда своими нежными пальцами она проводит по моему подбородку. Я открываю глаза и, уставившись, смотрю на неё. Я хочу умолять её не оставлять меня, но я не могу, потому что в этом нет ничего правильного. Возможно, я не выбирал этот путь разрушения и кровопролития, но я здесь, и выхода нет. Никакого. И я отказываюсь и дальше тащить Аву вниз, в эту адскую бездну. Я сделал для неё достаточно.

— Но я люблю тебя, — шепчет она, её заявление вынуждает меня закрыть глаза. У меня сжимается грудь, челюсть напрягается, и моё грёбаное сердце вот-вот разобьётся. Я хочу сказать ей, что люблю её, потому что, чёрт, так и есть, но вместо этого я тянусь через её колено и открываю дверь.

— Дело в том, Ава, — я сглатываю, потому что то, что я собираюсь сказать, возможно, очень даже способно убить

меня, — что я заставил тебя любить меня. Всё это чёртова ложь.

Она хмурит брови.

— Ты не заставлял меня…

— Были и другие. Много других, и я всех их я тоже заставлял любить меня, — и это замечание разрушает всё, что я построил в ней, на корню. — Уходи! — кричу я, указывая на дверь. — Уходи, чёрт побери!

Она опускает подбородок на грудь, медленно выбираясь из внедорожника. В ту секунду, когда её ноги встают на землю, я включаю двигатель и до упора жму педаль газа, с силой захлопнув дверь. Я смотрю в зеркало заднего вида. Ава неподвижно стоит у опушки леса, которая ведёт к её дому, и в первый раз, с тех пор как я потерял Лилу, мне хочется потерять самообладание и заплакать.

Возможно, именно эта девушка сведёт меня в могилу. Я сделал бы что угодно, чтобы спасти её, удержать её, забрать всё, что я с ней сделал. Если бы мне пришлось, я бы отдал свою собственную поганую жизнь и именно это заставляет меня верить, что любовь — на самом деле настоящая вещь. Когда эгоист становится самоотверженным — это и есть любовь. Чистая и чертовски простая.

И я просто отпускаю её.

Глава 31

Ава

Сердце неистово колотится о грудную клетку. Так сильно, что я уверена, оно вот-вот замедлится и навсегда остановится.

Я смотрю вслед красному свету задних фар, когда Макс уезжает, и прежде чем я вообще понимаю, что делаю, я бегу за ним, крича ему, чтобы он вернулся. Мои ноги стучат по тротуару с такой силой, будто в них впиваются кинжалы.

И вот я здесь, свободна, перед домом моих родителей, но вместо того, чтобы побежать в безопасность этого дома — всё, что я хочу, — безопасность, которую я нашла в нём. Свет его задних фар исчезает, а я остаюсь, тяжело дыша, посреди этой тёмной дороги. Лёгкие горят от холодного воздуха, который я втягиваю, щёки жжёт, а моё сердце разбито вдребезги. Плача, я поворачиваюсь и направляюсь к въезду, и на мгновение я думаю, что, может быть, мне лучше просто лечь на этой дороге, и пусть всё идёт к чёрту. В этот момент смерть — именно то, от чего я хотела убежать — ну, для моего разбитого сердца и израненной души смерть кажется мирной.

Фары освещают шоссе, когда машина сворачивает с моей подъездной дороги. Из-за яркого света я зажмуриваюсь. Тормоза скрипят, и машина останавливается, дверь с водительской стороны распахивается, моя мать вскрикивает, закрыв рот рукой. Она обходит машину спереди и останавливается, наклонившись и опираясь руками о капот, пока слёзы ручьём стекают по её лицу.

— Ава… — всхлипывает она. — Пожалуйста, Господи. Я ведь не схожу с ума, — она прищуривает глаза, а я бегу к ней, ноги слабеют от страха того, что я потеряла, того, кем я теперь стала. — Ава! — кричит мама, её крик эхом уносится в холодную ночь.