Предрассветная тьма
Шрифт:
— Здесь нечего решать.
— Есть, но у тебя должно быть желание попытаться.
Я поворачиваюсь, у меня раздуваются ноздри. Я в гневе. Кровь пульсирует по венам, и всё, о чём я могу думать, — это как бы схватить её пенал и швырнуть его через комнату. И я знаю, что это неразумно, потому что внезапно я чувствую, как слёзы наворачиваются на глаза. Как будто кто-то щёлкнул выключателем, и я разваливаюсь на части.
— Я пыталась. Правда, но вы не слушаете, что я говорю.
— Я слушаю…
— Хватит слушать меня своей степенью и послушайте сердцем.
— Ава… вернись в реальность ко мне.
— Реальность? — фыркаю я. — Доктор Барнес, реальность охватывает всё, что существует, даже если эти вещи непонятны. И это чувство существует, — я открываю дверь и с шумом захлопываю её за собой, уходя из её офиса.
Когда я прихожу домой, мама сидит за столом в столовой, в очках, просматривая почту.
Она улыбается, когда я прохожу по прихожей.
— Кто-то звонил тебе насчёт… — говорит она.
— Дай угадаю, — я останавливаюсь у края стола. — Издательство, кинокомпания, и они хотят три интервью, — все хотят узнать эту историю, а я не хочу рассказывать её, чёрт возьми.
Мама морщится.
— Ты сделаешь это, только если захочешь, милая.
— Ну, я не хочу.
Она качает головой.
— Я тебя не виню. Пережить этот ад один раз было достаточно для всех нас. Как прошёл сеанс психотерапии?
— Дерьмово.
Мама вздыхает и сдвигает очки с переносицы вниз.
— Я не знаю, что сделать, чтобы помочь тебе. Я в растерянности, Ава. Скажи, что мне сделать.
— Ничего, — я обхожу вокруг стола.
— Милая…
— Я просто хочу пойти спать, мам. Я просто устала. Я не хочу говорить об этом. Я хочу спать.
— Ава, ты пыталась убить себя. Я потеряла твоего брата, я не смогу вынести, если потеряю и тебя, снова.
И вот, снова, слова, которые она бросает мне в лицо всякий раз, когда она не понимает.
— Дерьмо случается, — мямлю я.
— Ава!
— Я не знаю, чего ты хочешь! Я пытаюсь! Пытаюсь…
— Я хочу, чтобы вернулась моя маленькая девочка, — мама встаёт из-за стола, и я направляюсь в прихожую. Я не хочу обсуждать это прямо сейчас. — Ава!
— В том-то и проблема, я не маленькая девочка. Ты не можешь вылечить меня грёбаным лейкопластырем, мам.
— Следи за языком, молодая леди!
Я никогда и слова грубого ей не сказала. Я закусываю губу, меня терзает вина.
— Прости. Мне не следовало… я просто… мне просто нужно побыть одной.
Я взбегаю по лестнице, шаги эхом раздаются под высоким потолком. Она всё ещё стоит у подножия лестницы, смотря на меня, когда я исчезаю в своей спальне и закрываю дверь. Я достаю телефон из кармана джинсов, ложусь на кровать и просматриваю страницу в «Фейсбуке», читая все светские посты. И затем телефон звонит: пришло сообщение. Заголовок гласит: «Я верю, что ты его любишь».
Я быстро открываю его и читаю:
Я верю, ты его любишь.
Дорогая Ава,
Я знаю, должно быть, у вас тысячи предложений, и, возможно, вы просто не готовы рассказать свою историю, но могу пообещать, что история, которую я хочу рассказать, на самом деле ваша. Я хочу жестокую правду из первых рук. Я хочу знать, почему вы любите его, поэтому можете называть меня романтиком, но я верю, что иногда любовь находят в самых необычных местах. Я прилагаю ссылки на другие детективные рассказы, которые я пересказала, поскольку думаю, что вы увидите, что я не люблю изображать общепринятую сторону вещей. Если вы заинтересованы обсудить это, я буду очень рада поговорить с вами.
С наилучшими пожеланиями,
Табита Стронг
Самый продаваемый автор детективов по версии Нью-Йорк Таймс
Пэддингтон Пресс
Я закрываю почту, неуверенная, свяжусь я с ней или нет, и погружаюсь в сон в середине дня, моля, чтобы мне приснилось, что я снова в той комнате жду его.
Глава 35
Ава
День 71 — дома
Спокойные ноты фортепьяно исчезают в темной комнате. Я убираю пальцы от клавиш и жду, когда тишина безмолвного дома окутает меня подобно шерстяному одеялу. Я перевожу взгляд к окну. Тьма кромешная. Сейчас два часа ночи, за окном темно, и это означает, что я не могу спать. С тех пор, как я вернулась, я сплю только днём. Ночи я провожу, думая, размышляя, скучая по нему, хотя мне и сказали, что не следует этого делать. Я боюсь, что настанет день, когда я забуду его лицо. У меня нет ни одной его фотографии, которая напоминала бы мне о нём, и иногда я думаю, что просто выдумала его. Что, возможно, я в буквальном смысле выжила из ума и все жалеют меня, поэтому они просто не мешают мне быть ненормальной, погруженной в мой собственный маленький мир тьмы и боли.
Мои пальцы скользят по гладким клавишам, и низкие ноты снова заполняют воздух. Я дома. Я должна быть счастливой. Все должно быть нормально, но, кажется, всё не так. Я не перестаю ждать, что услышу его голос. Увижу, как он входит в комнату. По правде говоря, без него я чувствую себя потерянной. Я перестаю играть «К Элизе» Бетховена и выдыхаю, прежде чем закрыть глаза. Лицо Макса — эти глаза — немедленно возникают в моей голове. И мной овладевает успокоение. Я сглатываю. В груди всё сжимается, и я едва сдерживаю рыдание.