Председатель
Шрифт:
— Красиво идут…
Вот уланы, блестя стальными касками, склонили пики и перешли в галоп…
— Раздайсь!
Конники Махно, нахлестывая лошадей, развернулись и кинулись в стороны и тыл.
— Робы грязь! — проорал Кожин…
…Весь день Первая Конная добивала разрозненные остатки польских эскадронов, загоняя их к железной дороге, под пушки и пулеметы бронепоездов. К вечеру броневики группы нашли и вмяли в жирную украинскую землю конно-артиллерийский дивизион поляков.
Кончилась Pierwsza Dywizja Jazdy, как
***
Позади осталась оборона по Неману и Тетереву, огневой мешок под Каменным Бродом, в котором артиллерия выжгла рвавшиеся на Киев танки армии Галлера, ноты и заявления Республики Советов Лиге Наций. Европа и Америка вяло советовали Польше отойти на линию этнической границы, предложенной лордом Керзоном, но настоящая помощь пришла только из Веймарской республики. Германия закрыла границы для поставок оружия и снарядов в Польшу, после двухнедельной забастовки докеров перестал принимать транспорты с вооружением Данциг.
Красные полки двинулись вперед. Два месяца Фрунзе с Триандафиловым в Белоруссии и Медведник с Егоровым на Украине пятью ударными группами долбили польскую армию. День за днем Wojsko Polskie дергало части с направления на направление, но только теряло силы и сдавало город за городом — Станиславов, Новоград, Барановичи, Гродно, Ровно, Пинск…
А потом Украинская Галицкая армия взломала оборону под Львовом, и главковерх Лебедев бросил Первую Конную на Белз и Замость, в междуречье Вислы и Буга. Накачанная за лето конницей, самолетами и броневиками группа легко проскочила ближние тылы и ушла в глубину.
— Товарищ командир! Я два пулемета захватил, ротный приказал на бричку и в штаб.
— Как захватил?
— Это… бегу по селу, а крестьяне говорят: вон в той хате поляки с пулеметами сидят. Я в окно бомбу, сам за ней, и ну стрелять из нагана. Четырех уложил!
— Пулеметы исправны?
— Так точно!
— Так какого хрена вы их из строя взяли?! Повернуть на поляков и ударить из них! Вертай назад!
Молодой боец запрыгнул обратно на бричку, а Нестор восхищенно повернулся к Мите:
— Вот черти, что творят! Лет семнадцать-восемнадцать хлопцу! И таких — сотни!
Штаб группы занимал полчаса как отбитый у противника домик, в котором уже суетились телефонисты. Толстый, маленький начальник связи распоряжался, дирижируя телефонной трубкой в руках. Вошедшему Махно он протянул захваченную карту польского генштаба и ткнул в Хелм.
— Значит, штаб фронта… Интересно, интересно… Вчера радио было, что там Пилсудский… А кто это там у забора лежит?
— Поляк. Отстреливался до последнего. Наши окружили его, а он еще в пяти шагах стрелял.
Беленькие хатки села стояли словно вымершие, без людей. Только разбитые кое-где окна да свежие расщепы от осколков на деревьях. Ставни всюду
— Митя! Давай свои броневики вот сюда, — Нестор показал сперва на карте, а потом в окно, — за батарею. И жди, когда пехота подтянется. Поляки нас окружить хотят, а мы двинем Пилсудского добывать.
Броневики “Торпедо”, “Динамо”, “Локомотив” и “Красное Симоново”, дымя выхлопом, укатили под холм. На вершине, куда тянулся телефонный провод, стояли артиллеристы.
Грохнули пушки. В небе над станцией, пока еще занятой поляками, полетели дымки разрывов. Сзади, над селом, где был Махно, развернулся самолет, и с него к земле выбросили вымпел с длинным шелковым хвостом.
Митя поднялся на гребень, внизу справа торопливо отпрягали лошадей и разворачивали еще два орудия. Полный и солидный артиллерист медленно поднес к глазам бинокль:
— Надо парочку снарядов во-он в ту лощину, вишь, они там накапливаются.
Второй, щуплый и подвижный, скомандовал телефонисту:
— Трубка сто двадцать, правее ноль девять. Огонь!
— Огонь! — повторил связист.
Сразу же сзади бухнули две пушки и снаряды с шипением ушли вперед.
Трах! Трах! разорвались над склоном шрапнели.
— О, побежали, — степенно сказал полный, а щуплый в свою очередь поглядел в бинокль:
— Трубка сто тридцать, левее ноль шесть. Огонь!
Вдали припадали к земле и снова вставали крошечные фигурки, ветер мешал их с дымом от разрывов и пылью. По резким движениям и бегу врассыпную Митя понял, что поляки запаниковали. На взмыленном коне подскакал посыльный:
— Товарищ Махно приказал перенести огонь вперед, чтобы своих не побить — мы атакуем станцию. А вам, товарищ Скамов, приказано вместе с рейдовой группой двигаться на Хелм.
Первой в город в утренних сумерках вошла разведка — эскадрон с десятком ручных пулеметов. Следом — конница, броневики, пехота на грузовиках и телегах, конная артиллерия рейдовой группы. Охрану штаба и невеликий гарнизон застали врасплох, точно как сами поляки хотели устроить в Бердичеве.
Короткий бой — и Митины бойцы, указывая карабинами, выводят расшитых серебром польских офицеров на улицу. Когда патрули полностью перекрыли город, когда броневики заняли станцию и когда на Высокой горке встала батарея, в город вошли остальные силы Первой Конной.
— Слушай, а вот я чего не понимаю. А почему мы не использовали команды Болдырева? Ведь с немцами куда как хорошо вышло? — спросил Митя в минуту затишья у Нестора.
— Так в командах сколько поляков было! Балаховича помнишь?