Представитель
Шрифт:
«Кто бы это мог быть?» — подумал Дюк. Он знал всех фермеров в округе, и только у некоторых из них были буера.
— Правьте на него! — приказал Дюк, и аппараты под остроконечными черными парусами продолжили свой бег.
Между тем неизвестный бедолага еще не видел опасности и продолжал сближаться с разбойниками. Впрочем, в последний момент он все же заметил угрозу и, профессионально поставив буер на два колеса, сделал резкий разворот.
— Да он прыткий парень! — воскликнул Дюк, которому понравился маневр незнакомца. — Эй,
Одноухий разбойник тотчас подал боссу оружие, и тот, прицелившись в уходивший буер, несколько раз нажал на курок.
Пули ушли далеко вперед, и было непонятно, поразили ли они хотя бы парус или растратили злобу Дюка в бесполезном полете.
Тем не менее двухмачтовый флагман Дюка Лозмара уверенно нагонял беглеца и вскоре, обойдя его справа, стал отрезать от берега, где тот наверняка надеялся найти спасение.
— Убейте этого парня! Я хочу посмотреть на его шляпу! — скомандовал Дюк. Ему все больше казалось, что это тот самый враг, которому он остался должен пулю, однако точно определить было невозможно, потому что буера подпрыгивали на соляных кочках и дергались из стороны в сторону, послушные резким порывам ветра.
Устроившись поудобнее, Корн тоже выстрелил несколько раз, однако преследуемый буер ловко сманеврировал, и пули Корна ткнулись в твердую соль.
Дюк видел рулевого только мельком, но шляпа… Эту шляпу он уже видел. Думать о том, как его враг мог оказаться в этом буере, было некогда, да и неохота, его занимало только одно — отомстить.
А между тем жертва не собиралась сдаваться и словно в порыве отчаяния пошла на таран.
— На руле! Смотреть в оба! — прокричал Дюк, и его двухмачтовый гигант стал сбрасывать скорость. Однако напористый враг в отвратительной шляпе гиптуккера продолжал свою атаку. Он мастерски подсек нос двухмачтового буера и снес его в сторону, повалив буер на твердое соленое зеркало.
— Сволочь! — только и успел выкрикнуть Лозмар, а затем весь мир перевернулся вверх тормашками и треск мачт заглушил вопли несчастной команды. Удар, полет, еще удар — и Дюк погрузился во мрак и молчание.
Глава 7
Даже с того места, где стоял невозмутимый лахман, было видно, как черные точки суетятся вокруг перевернутого двухмачтовика. Впрочем, Майк и Джо старались не смотреть в ту сторону, они деловито разбирали свой буер и грузили на повозку.
Ни тому, ни другому не хотелось говорить о близкой опасности, ведь то, что они оба остались живы, было лишь счастливой случайностью.
Со стороны фермы показалась легкая двуколка, на которой ехал сам Каспар. С ходу оценив обстановку, он долго смотрел в бинокль на долину, потом сказал:
— Вы их здорово обидели, ребята. Быть беде…
В полном молчании буер уложили на повозку, и лахман бодро потащил ее к ферме. Он помнил об удобном стойле и мере овса, которая причиталась ему за работу.
Когда Каспар, Джо и Майк вернулись на ферму, им показалось, будто ничего и не произошло, таким обыденным и спокойным казалось все вокруг. Мужчины в ожидании ужина обсуждали свои никчемные делишки, женщины за стряпней стреляли глазами, намечая ночные победы, а возвратившиеся с холмов туки счастливо вдыхали запах жилья. Переев горькой полыни, они громко испускали газы и мечтали о тишине.
Погруженный в собственные мысли, Майк пошел в жилое помещение. Когда он приблизился к кровати Герхарда Баварски, с которой тот почти не вставал, старик открыл глаза и сказал:
— Смерть ходит где-то поблизости, сынок.
— Ты о чем это, дедушка? — испуганно спросил Майк.
— Не все доживут до утра, — ответил Герхард, глядя прямо перед собой. Майк невольно обернулся. Но он не увидел того, что видел старик.
— Перестань, дедушка, нас много, и у нас есть ружья. Нам никто не страшен.
— Нет, Майки, я старый человек, и я знаю, на что это похоже… Она несколько раз подбиралась ко мне совсем близко…
Старик Баварски приподнялся на смятой подушке и указал трясущейся рукой в темный угол.
— Я вижу ее, вон она, притаилась с косой в руках… Она ждет своей жатвы — она ее чувствует…
— Дедушка! — воскликнул Майк. Страх холодком пробежал по его спине, ноги стали как ватные. А старик все сидел, вытянув перед собой худую руку — трухлявое дерево с торчащей высохшей веткой, и Майк не осмеливался обернуться еще раз, опасаясь увидеть то, что ясно видел старый Герхард.
К счастью, скрипнула дверь, и вошел Батрейд. Майк не питал к нему особой привязанности, но сейчас был необыкновенно рад видеть этого толстого безобидного человека. Он был намного реальнее, чем угасающий старик Баварски, стоявший одной ногой в могиле.
— О, чего это вы в темноте сидите? — бодро спросил толстяк. Он зажег светильник, лампа громко затрещала.
— Ты уже поужинал, Батрейд? — спросил Майк.
— Да ты что, как же я мог поужинать, если еще не накрывали… Когда я проходил мимо кухни, оттуда только понесли кастрюлю с супом. Сегодня его сварили из гусиных потрошков. — Батрейд почмокал губами и, обращаясь к Майку, спросил: — А ты какой суп больше уважаешь, Майки?
— Я? — удивился тот. Мысль о супе никак не умещалась в его встревоженном сознании.
— Ну да, ты. Ведь мистеру Баварски давно уже все равно, что он ест.
Майк покосился на старика. Тот лежал, откинувшись на подушки, и снова смотрел сквозь потолок, как будто действительно видел иные, неведомые миры.
— Что тебе принести, дедушка? — спросил Майк, проверяя, жив ли еще старый Герхард. Однако тот даже не пошевелился. Он давно уже не обращал ни на кого внимания, если только сам не хотел этого.
— Принесешь ему молока и хлеба, — ответил за мистера Баварски Батрейд. — Разве не знаешь, старики ничего другого не едят.