Предводитель энгов
Шрифт:
— Я, пожалуй, даже женюсь на ней и возьму ее с собой на родину, когда мы уйдем из вашей страны!
— Так-то оно так, но дело может не сладиться, — сказал Свен.
— Это почему же?
— А вдруг тебе не позволят ее увезти?
— Что за шутка, приятель? — с непритворным удивлением воскликнул драгун. — А кто же мне это запретит? Может, ты — брат красотки?
— Она моя дочь! — сказала госпожа Эльсебет.
Ее тон и достоинство, с которым были произнесены эти слова, ясно давали понять, что быть «сестрой» Свена — это одно, а дочерью госпожи Эльсебет — нечто совсем другое.
— А, теперь я понял! Стало быть, мамаша, парень этот — ваш муж?
Лицо старой дамы вспыхнуло от гнева, и она отрезала:
— Я — госпожа Эльсебет Бухвальд из Хёфдингсгорда, дама знатного происхождения, а он — подневольный человек!
В это время на лесной дороге показались три всадника — они ехали шагом, распевая во всю глотку. Трое вновь прибывших, как и первый, были нагружены до отказа: они везли узлы с одеждой, оловянные блюда, забитых гусей и кур. На шее у одного из коней, словно литавры, болтался огромный медный котел. Драгуны нахватали всего, что только можно было продать в Вордингборе. Неуверенная посадка и багровые лица всадников говорили о том, что в пути они не раз угощались крестьянским медом и водкой.
С этой минуты Ивер начал неотрывно следить за каждым движением Свена — он уже предвидел, что будет дальше. Он выпрямился в седле и звякнул шпагой.
— Это что за знакомство ты свел, Венцель? — крикнул один из всадников.
— Отличное знакомство, — ответил Венцель. — Вот та барышня будет моей женой, а старуха — ее мамаша.
— Ох и знатный же наряд у старухи! — воскликнул один из драгунов.
— Да, и еще у нее на шее серебряная цепочка с монетой, — сказал Венцель. — Сколько ты мне за нее дашь?
— Я куплю у тебя ее накидку, чтобы подарить моей милашке! — заявил драгун.
— А кто эти двое, что едут с вами? Один смахивает на вахмистра датской армии.
— Да, я вахмистр, — учтиво ответил Ивер.
— А другой, в зеленом камзоле, с охотничьим рожком на боку? Ты чем промышляешь?
— Я егерь, — ответил Свен, — и могу потрубить в рожок для славных воинов!
— А ну-ка потруби немножко! — сказал Венцель.
— Извольте! — сказал Свен.
Он поднес рожок к губам и издал три громких протяжных звука, которые тут же повторило эхо в лесной чаще. Затем он сыграл мелодию, которая обычно служила охотникам сигналом к сбору. Венцель улыбнулся и самодовольно огляделся кругом. Когда звуки рожка стихли, Ивер наклонился в седле вперед и с напускным равнодушием тихо сказал Свену:
— Вон по дороге идет какой-то человек в камзоле!
— Да, вижу, — ответил Свен.
— Ну как, сторгуемся мы с тобой, Венцель? Продашь мне красивую цепочку, которую носит твоя теща? — продолжал приставать драгун.
— Нет, я продам ее на вес. А вот накидку я охотно уступлю. По-моему, три серебряных далера — это почти что даром.
— Три серебряных далера! — повторил всадник. — А ты дашь мне в придачу ее шляпу?
— Бери, — сказал Венцель.
— Можете вы подтвердить, что ваша накидка сшита из дорогой ткани? — продолжал всадник, обращаясь к госпоже Эльсебет.
Несчастная женщина молчала. От ее прежней гордыни не осталось и следа. Она бросила на Свена взор, полный мольбы и страха.
— Сжальтесь, Свен Поульсен! — прошептала Карен. — Разве вы не видите, как страдает моя бедная мать? Не допустите этого, прошу вас!
— Ладно! — сказал Свен. — Честно говоря, я бы предпочел отделаться от этих людей миром, не поднимая шума, который мог бы предупредить о нашем приближении шведов, засевших в Юнгсховеде. Но раз уж вы просите, я избавлю вас от этого общества. А ну-ка, люди добрые! — сказал он, обращаясь к драгунам. — Хватит молоть вздор! Вы, словно дети, торгуетесь из-за вещей, которые никогда не будут вам принадлежать!
— Ишь ты! — воскликнули драгуны, в равной мере удивленные этими словами и угрожающим тоном, которым они были сказаны. — Кто же запретит нам их взять?
— Я запрещу, клянусь честью! — ответил Свен и в тот же миг заставил своего коня отскочить в сторону.
Пришпорив его, он со всего разбега ринулся на двух всадников, которые стояли к нему ближе всех. Один из них отпрянул назад, а другого Свен ударил охотничьим ножом. Еще когда Свен только приготовился к атаке, Ивер придержал своего коня, и Венцель сразу же оказался чуть впереди. Ивер подался вперед, схватил драгуна за плечи, стащил с коня и изо всех сил бросил оземь. Двое других вояк схватились было за пистолеты, но не успели они вытащить их из-под грузных узлов с одеждой, как услышали приказание Свена:
— Обернитесь! Станете стрелять — убьем!
Всадники оцепенели. Из-за деревьев вышли три человека с ружьями наперевес. Драгуны поняли, что сопротивление бесполезно. Венцель поднялся с земли, куда его так неласково сбросил Ивер, и, протянув тому свою шпагу, вздохнул:
— Нечего сказать, хорошее знакомство!
— И то правда, — ответил Ивер, — на большой дороге надо остерегаться ссор!
— Бросьте оружие на землю, — сказал Свен. — Вы же видите, что перевес — у нас!
Драгуны побросали оружие. Двое из энгов подошли ближе, не сводя ружейных дул с обезоруженных шведов, и собрали его.
— Свяжите им руки, Там и Иенс! — приказал Свен. — А затем отведите их вместе с лошадьми в замок Юнгсховед. Если они будут вести себя смирно, вы их не троньте, если же вздумают сопротивляться — пристрелите их. А потом, коли поспеете, приходите к условному месту.
Отдав эти распоряжения, Свен сделал Иверу знак, и все четверо снова продолжали свой путь.
Во время предыдущей сцены, разыгравшейся у нее на глазах, Карен побледнела как мел. Когда же вся компания двинулась дальше, она подъехала к Свену. Карен хотела что-то сказать, обернулась к нему, но в глазах ее засверкали слезы, и она лишь слегка прикоснулась пальцами к его руке.
Лицо Ивера сияло, он потирал руки, оправлял на себе камзол и несколько раз оборачивался в седле, чтобы взглянуть на побежденных врагов. Энги уже связали им руки и вели их по дороге в Юнгсховед.
— А это еще кто? — воскликнул Свен, указывая на дорогу, куда с боковой тропинки вышли двое и направились навстречу нашим всадникам.
— Один из них Абель, — ответил Ивер, — второго я не знаю.
— Я привел к тебе человека, — зычным басом возвестил еще издалека Абель, — который осведомлялся о тебе у наших людей и дал понять, что у него к тебе важное дело.