Преисподняя
Шрифт:
Поводыри их на весь мир трубили о всеобщем счастье, ради счастья они готовы были всех погубить — всех, кого намеревались осчастливить: с теми, кто не хотел быть счастливым, они боролись не на жизнь, а на смерть, пока не стирали в пыль.
14
Следующую неделю отряд рыскал по всей Москве. Они проверяли технические коллекторы, по которым из одного района города можно было скрытно попасть в другой. От станции Переделкино труба широкого профиля в полкилометра длиной привела отряд к тоннелю, и они бежали по нему
К этому времени отряд уже разведал границы глубоких подземелий Сретенского холма, состоящих из партийных бункеров Старой площади и Лубянки, связанных между собой, с Кремлём, с окраинами и предместьями.
Огромный тайный город существовал на Юго-Западе. Сверху можно было увидеть обширный пустырь, лежащий через дорогу против Университета. Одной стороной пустырь выходил на проспект Вернадского, другая сторона круто обрывалась над зеленой бугристой долиной, раскинувшейся внизу.
Загадочный пустырь покрывали кустарники и высокая трава. Повсюду виднелись песчаные бугры и овраги, заросшие лощины и рощицы, бесконечный забор окружал пустырь, на котором мог разместиться целый город, но никто не строил здесь ничего, и это выглядело странно: Москва задыхалась от нехватки земли, однако пустырь оставался неприкосновенным.
Жители окрестных домов, чьи окна располагались выше забора, приметили посреди пустыря некое строеньице, похожее на будку, дворовый туалет или пивной ларёк. Каждое утро сюда подкатывали набитые людьми автобусы, пассажиры один за другим исчезали внутри, и это было похоже на цирковой фокус: маленькое строение вмещало всех пассажиров.
Высадив пассажиров, автобусы уезжали, чтобы вернуться за ними в конце дня. С высоты соседних домов забавно было наблюдать, как под вечер ездоки нескончаемой чередой тянутся из будки, вмещающей на глаз лишь несколько человек. Иногда автобусы запаздывали, и большая толпа дожидалась их посреди пустыря.
Окрестные жители называли приезжих шахтёрами, и с тех пор так и велось.
— Шахтёры приехали, — кивали на автобусы старухи, сидящие на лавках у подъездов домов.
По ночам вереницы самосвалов вывозили с пустыря известняк, кузов каждой машины был доверху забит белой породой, хотя никто не видел на пустыре землеройных машин.
Со временем за забором появились лёгкие павильоны, навесы, ангары, цветники и дорожки, посреди пустыря возник обширный и глубокий котлован, на краю, выходящем к проспекту, выросли три высоких дома, видные издалека. Поговаривали, что под пустырём находится секретный город, который специалисты и знатоки именовали НИБО «Наука» и за который многие чины из госбезопасности удостоились орденов.
Отряд изнемогал от усталости, Першин понял, что ещё день-два, люди свалятся. Он решил устроить им передышку, объявил увольнение на сутки, каждый был волен делать что вздумается.
Ключников решил, что поедет в Звенигород. Две недели он не видел домашних и Галю, надо было подать заявление и готовиться к свадьбе. Занятый погонями и боями, он не думал об этом, но вот передышка и разом вспомнился Звенигород: лес, овраги,
В штабе он умылся и переоделся, но вместо того, чтобы бежать на вокзал, медленно брёл по улице, как будто имел в запасе уйму времени и не знал, куда себя деть.
Это было странное состояние. Пребывая в здравом уме и полной памяти, он отчётливо понимал, что следует спешить — торопись, торопись, служивый, времени в обрез, каждая минута на счёту, не теряй попусту. Однако по непонятной причине он неприкаянно таскался по улицам, пока не обнаружил себя на Волхонке: ноги сами привели его сюда. Дворами и террасами он прошёл к церкви Антипия, что на Колымажском дворе за Музеем изящных искусств. Он прогуливался здесь недавно с Аней, отсюда рукой было подать до её дома.
Так же медленно, но не колеблясь нисколько, точно кто-то вёл его за руку, он добрёл до Знаменского переулка, зашёл в знакомый двор, поднялся на третий этаж и позвонил.
Аня открыла сразу и не удивилась, словно он бывал здесь не раз.
— Вот и ты, — кивнула она, точно они сговорились заранее, но он задержался в пути. — Наконец-то.
— Ты ждала меня?! — поразился Ключников.
— Я знала, что ты придёшь, — ответила она спокойно, как будто речь шла о чём-то привычном.
— Откуда? — недоуменно воззрился на неё Ключников.
— А я сама тебя позвала, — она закрыла за ним дверь.
— Как?! — опешил он и застыл у порога.
— Проснулась и подумала: пусть он придёт. Как видишь… — улыбнулась она, призывая его в свидетели, что задуманное сбылось.
— Я сам пришёл! — запротестовал Ключников.
— Не-е-ет! — насмешливо передразнила она его. — Это я захотела. Сам ты бы поехал в Звенигород.
Он остолбенел и глазел ошеломлённо, не зная, что думать. Она за руку привела его в свою комнату, квартира поразила его простором и пустотой, — ни мебели, ни людей, голые стены, ёмкая глубина, чемоданы, постели, разостланные на полу.
— Уезжаете? — спросил Ключников, обозревая чемоданы и дорожные сумки.
Она кивнула с грустным смирением — что делать, мол, и объяснила, хотя он и не спрашивал:
— Мои все на таможне. Багаж сдают.
— Трудно? — поинтересовался он, потому что слышал об этом не раз.
— Что у нас легко? — усмехнулась она. — Там такое творится… Второй день торчат, отлучиться нельзя.
Посреди комнаты сиротливо стоял колченогий табурет, Ключников хотел сесть, но Аня подняла его.
— Прими душ, — предложила она просто, как будто была уверена, что он не ослушается.
Ключников покорно отправился в ванную и, раздевшись, стал под струю. Все, что происходило выглядело странно, как причудливый сон, но и наяву было странно, Ключников был смущён и скован, точно делал что-то, несвойственное ему. Однако он не строптивелся, понимая, что деться некуда: он обречён и от судьбы не уйти.
Когда он вышел из ванны, Аня раздевшись, сидела на колченогом табурете и расчёсывала волосы. Она поднялась навстречу, не стыдясь наготы, и обняла его. Как тогда, в машине, губы у неё были мягкие и влажные, она помогала себе языком, Ключников почувствовал лёгкую слабость, голова пошла кругом.