Прекрасная Ху Мэй хочет есть
Шрифт:
— Читай давай!
Он поднял руки и запищал дрожащим голосом:
— Томящийся в клетке реальности, отринь порок не-жизни и изыди во тлен! Именем света...
Его ладони засветились, дух визжал и медленно оседал на пол, Ки Рэн била ногами в дверь, руками вылавливая из карманов бобы и запихивая в рот, выплюнула на свой ботинок и ударила ещё раз — двери распахнулись. Она цапнула монаха за халат и побежала.
По брусчатке перед ней поползли волосы, стали цепляться за ноги, монах споткнулся и упал на колени, но мантру читать не прекратил. Ки Рэн намотала его халат на ладонь и забросила
Дух визжал, за спиной что-то с грохотом рушилось, потом впереди стал рассыпаться каменный забор, раскатываясь кусками, которые попадали под ноги и замедляли темп. Монах начинал весить всё больше, ленты волос ползли уже настолько далеко впереди, что Ки Рэн поняла, просто убежать не выйдет. И остановилась. Поставила монаха ровно, плюнула на ладони и встала перед ним, размазывая остатки бобов по костяшкам и глядя на стремительно летящую в ореоле волос зубастую Ху Мэй.
— Монах, соберись! Тебя-то сожрут, а мне с этой козой в склепе сидеть, пока от голода не сдохну. Сто золотых дам!
— Именем света, священного и непорочного...
Сияние за спиной бросило на дорожку её длинную растрёпанную тень, Ху Мэй замедлилась и закрылась от этого света рукавами, начиная шипеть, но продолжая наступать, хоть и гораздо медленнее.
— Пацан, у меня три удара. Либо ты за это время её упокоишь, либо не поминай лихом. Я пошла.
— Именем света...
Голос монаха дрожал, вместе с ним трепетал свет за спиной, заставляя тень метаться из стороны в сторону. Ху Мэй парила на такой высоте, что ударить её можно было только в живот, и Ки Рэн ударила, с разбега, правой, левой, и ногой с разворота. Ворох шёлка упал на землю, завизжал и пополз, перебирая толстыми прядями волос, как паук. Ки Рэн попыталась пнуть этот ворох ногой, но нога прошла насквозь — бобы кончились.
— Валим, быстро!
Она побежала к монаху, уже протягивая руку, чтобы схватить его и потащить, когда её цапнула за ногу прядь волос и дёрнула вверх, а Ки Рэн успела только извернуться в воздухе, чтобы приложиться о камень дорожки плечом, а не головой. А потом в глазах вспыхнули такие искры, что она потерялась на какое-то время, а очнувшись, поняла, что лежит на камнях у ног монаха, а он затыкает бутылку пробкой и говорит окончательно охрипшим голосом:
— Именем света, упокойся в мире.
Вокруг стояла такая тишина, как будто они были в заброшенном дворце посреди ночи. Ки Рэн осторожно улеглась обратно на камни, перевернулась на спину и стала смотреть в небо, постепенно начиная ощущать усталость и боль. Попыталась найти глазами монаха, он стоял с банкой в руках и смотрел, как внутри беснуется серый туман, то складываясь в форму женской фигуры, то опять рассыпаясь.
Ки Рэн осторожно перевернулась и села, с тихим стоном заявляя:
— Капец же ты кабан, а с виду такой тощий. Блин, я поясницу потянула, по ходу. Чёрт...
— Давайте я заговорю, — вздохнул монах, опускаясь на колени рядом с ней и прикладывая ладонь к её спине: — Именем света, да пребудет в сей плоти жизнь и в сем духе сила. Лучше?
— Да, — она с удивлением повела плечами и встала, размяла спину, — круто. Спасибо.
— Больше ничего не хотите сказать? — он выглядел хмуро и обиженно, она развела руками:
— Большое спасибо.
— Вы хотели скормить меня призраку!
Ки Рэн подняла указательный палец:
— Не призраку, а прекраснейшей Ху Мэй. Добродетельной и чё-то там ещё такое, сопливое. Она красотка, чего ты? — Монах стрельнул глазами на её грудь и отвернулся, опуская голову, Ки Рэн протянула: — Или ты не фанат йанской тощей красоты? Предпочитаешь пышные северные формы? Это не порок, расслабься.
Она похлопала его плечу и махнула рукой в сторону ближайшей калитки. Монах опустил голову и пошёл следом, иногда вздыхая и шмыгая носом, потом решился и сказал:
— Вы поступили очень плохо.
— Как же я это переживу? — закатила глаза Ки Рэн. Пнула ногой калитку и придержала её для монаха, который нёс бутылку двумя руками, улыбнулась без издёвки и сказала серьёзнее: — Зато теперь у тебя есть бесценный опыт. И баблишко. По поводу сотни я пошутила, но двадцать дам. Сейчас быстренько вытрясем бабло из магистрата, я с тобой расплачусь и отпущу с миром, ты меня больше никогда не увидишь, обещаю. И на всю жизнь запомнишь, что верить на слово чужим тётям и идти с ними в заброшенный дворец с призраками не надо, это опасно.
Монах надулся и молчал всю дорогу до дома магистрата, и переговоры со стражей предоставил ей, только банку показывал всем желающим.
Добиться того, чтобы столь почтенного чиновника разбудили среди ночи, оказалось не просто, но спустя полчаса магистрат стоял перед ними в своём кабинете умытый и причёсанный, хоть и в халате, и смотрел на беснующегося в банке духа.
— Это правда Ху Мэй?
— А вам есть разница? — вздохнула Ки Рэн. — Дух? Дух. Заточён? Заточён. Платите.
Магистрат покивал, продолжая рассматривать бутылку, вздохнул:
— Бедная девочка. А вы двое — отважные герои. Примите мою искреннюю благодарность.
— Я бы лучше тысячу золотых приняла.
— Ах, простите, казна совсем пуста, — с улыбкой развёл руками магистрат, — император любит присылать приказы и не любит обеспечивать их золотом, так что... Можете подать на него в суд, если хотите, я оформлю.
— Слышишь! Ты, глист ряженый, — Ки Рэн схватила его за ворот и притянула поближе, магистрат усмехнулся и прошептал:
— Ручки убери. Будешь шуметь — позову стражу. Я знаю, кто ты такая, рыжая Ки Рэн, я давно тебя жду, мне доложили, как только заметили тебя в городе... Я ожидал, что ты придёшь отобрать сокровища нашей Мэй-Мэй, но не думал, что посмеешь явиться за наградой. Ты же любишь отхватить куш побольше, а налогов платить поменьше, да? Я всё про тебя знаю, «археолог». Так что веди себя прилично, ради твоего же блага.
— Я сейчас ради своего блага банку с духом открою, и посмотрю на твоё лицо.
— Я не позволю, — решительно, хоть и хрипло заявил монах. — Её дух должен упокоиться с миром, это задача храма.
Ки Рэн посмотрела на парня с большим-большим желанием дать по шее, отпустила магистрата и отвернулась. Чиновник поправил халат и сладко улыбнулся:
— Вот, мальчик — молодец. Хотя, какой он теперь мальчик — настоящий боевой монах, закалённый! Ты отнесёшь нашу Мэй-Мэй в храм, мой дорогой?