Прекрасная Ху Мэй хочет есть

Дворец охранялся настолько плохо, что возникало подозрение, что воров здесь с нетерпением ждут. Фонари горели только у ворот, снаружи, а внутри стен было так темно, как будто это лесная чаща, а не центр города. Листья с деревьев опадали прямо на дорожки, судя по толщине шуршащего ковра, здесь вообще не убирали.

«Ну ещё бы, он же „заброшенный“. А призракам всё равно.»

Луна давала яркий серебряный свет, глаза быстро привыкли и стали выхватывать из нарочито полуразрушенных пейзажей подозрительно неуместные элементы — осколки полуголых статуй, барельефы мало соответствующие эпохе.

«Зато хорошо отвечающие задаче — привлекать туристов. Хоть бы с историками посоветовались, бестолочи. Натащили ерунды.»

Вдруг между осколками эротического барельефа мелькнул завиток тёмных волос, стоило его заметить, как эти волосы проявились повсюду — гладкие длинные пряди лежали на камнях дорожки змеями, спускались со стен, висели гирляндами на лысых деревьях.

— Помогите... Кто-нибудь, пожалуйста...

Всхлипывающий женский голос, типично йанский — у узкоглазых считалось, что привлекательная женщина всю жизнь должна оставаться ребёнком, ну или прикидываться ребёнком, слабым, глупым, плаксивым, с тоненьким испуганным голосочком.

— Помогите, пожалуйста... Я не могу выбраться...

«Надеюсь, эти грёбаные бобы сработают. Уже челюсть болит их жевать, такая гадость.»

Листья под ногами зашуршали громче, всхлипывающий голос приблизился:

— Есть здесь кто-нибудь? Помогите мне, я здесь, внизу! Пожалуйста, скорее, мне страшно!

За углом покосившегося забора начинался сад, полуголые деревья роняли листья в пустой пруд, и блестящие ленты волос уходили туда, как реки в океан. За край каменного берега держались белые женские пальцы, голос умолял:

— Вытащите меня, пожалуйста!

Шаг, ещё шаг, ещё. И на тонких белых пальцах выросли когти.

Чёрная масса волос распахнулась огромной пастью с длинными тонкими зубами, и бросилась, в один прыжок преодолев расстояние, явно нереальное для человека. Они сцепились и покатились по сухим листьям, наматывая на себя волосы, когтистая рука замахнулась, но угодила в крепкий захват, за ней сразу же попалась вторая рука, а потом в лицо прилетел мощный плевок жёваными бобами.

Дух завизжал и отпрянул, волосы собрались в причёску со шпилькой, зубы и когти исчезли. Стройная девушка в белом шёлке вытерла платочком лицо и обиженно пролепетала:

— Это грубо.

— Прости, ты первая начала, — фыркнула гостья, снимая капюшон и поправляя волосы. Йанка скривилась и резко сменила тон:

— Фу, ты женщина!

— И чё?

— Фу. Уходи.

— Я только пришла.

— Уходи, ты воняешь.

— Себя давно нюхала?

— Я пахну лотосом, — задрала носик девушка, гостья рассмеялась:

— Ага, дохлым. Ты мёртвая, ты в курсе вообще?

— Я не мёртвая!

— Ты сдохла, Мэй-Мэй, смирись. Хочешь, поминальную службу тебе устрою?

Девушка резко заинтересовалась, потом как будто сама себя одёрнула и спросила, подозрительно изучая гостью:

— Почему бы тебе это делать? Мы не родственники и не друзья.

— О, мы станем друзьями, самыми лучшими. Если ты мне поможешь найти кое-что, что я ищу.

— Сокровища? — девушка фыркнула и опять задрала носик, отворачиваясь и как будто собираясь уходить. — Забудь, тебе я их точно не отдам.

— Да зачем они тебе? Ты всё равно их не наденешь.

— Я их храню. Потому что я — хранительница. Это мой долг.

— А мой долг — тридцать тысяч золотых, я проиграла их в карты главе Ночной Гильдии, и если я их не верну через неделю, меня поставят на счётчик. Ты же не хочешь моей смерти, дорогая подруга?

«Подруга» окинула её таким взглядом, по которому было ясно, что незваная вонючая гостья может хоть сдохнуть сию секунду, здесь никто не расстроится. Гостья поняла, приняла и сменила тактику:

— Эй, ну войди в моё положение. Я всё готова сделать, честно, просто назови цену.

— Печень.

— Что, прости?

— Я хочу есть! Человеческую печень. Приведи мне молодого мужчину, не познавшего радостей плоти, и я покажу тебе свою сокровищницу. — Теперь уже гостья молчала, глядя на хозяйку и пытаясь осознать. Хозяйка добавила: — Там много, тебе на остаток жизни хватит.

Гостья потёрла затылок, помолчала и уточнила:

— Тебе нужен монах?

— Не важно. Я просто люблю чистоту. И молодость. — Она в который раз окинула гостью таким взглядом, как будто ей в мясной лавке пытались впарить тухлятину: — Ты старая.

— Ну спасибо. Ты вообще дохлая уже сто лет, так что чья бы корова мычала.

— Я вечно юна и прекрасна, — без малейших сомнений ответила хозяйка, глядя на луну, потом посмотрела на гостью и требовательно добавила: — И я хочу есть. Приведи мне еду, сегодня ночью.

— Уже утро почти, где я тебе его достану?

— Ладно, завтра. Сразу после заката. Я буду ждать.

***

На двери ближайшего кабака висело объявление: «Заточившему злого духа — награда тысяча золотых! Магистрат», женщина сорвала бумажку и сунула в карман.

«Не разведу на сокровища — прикончу к чёрту, с паршивой овцы хоть тысяча будет, уже хлеб.»

В кабаке было тихо, как обычно под утро — буянов уже отлупили и выгнали, пьяницы грустили сами с собой, мужчина за стойкой считал деньги, подавальщицы мыли свободные столы. Когда над дверью зазвенели серебряные трубочки, бармен поднял хмурый взгляд, уже набирая воздуха, чтобы сказать, что они уже закрыты, но увидел обворожительную улыбку и отложил дела, приветливо указывая на ближайший стул. Она села и устало сказала: