Прекрасная леди
Шрифт:
— Де Уоренн так добр ко мне, и он везет меня к моей матери.
— Я знаю. Он рассказал нам. Она в Англии. — Глаза Ариэллы были проницательными и чересчур любопытными для шестилетнего ребенка.
— Моя мама — самая настоящая леди, — похвасталась Аманда. — Очень красивая, к тому же живет в большом великолепном доме с розарием.
— На самом деле? — задумчиво отозвалась Ариэлла. — Ваш папа действительно был пиратом? — серьезно спросила она, когда они уже прогуливались по палубе, взявшись за руки.
Аманда колебалась, не зная, что и ответить. А потом
— Его ложно обвинили в преступлении и повесили за то, чего он не совершал. Он был плантатором и настоящим джентльменом. Но, — добавила Аманда, решив сказать хоть немного правды, — много лет назад он был офицером на британском флоте.
Ариэлла притихла, и Аманда поняла, что она что-то напряженно обдумывает. Какая странная девочка! Дочь де Уоренна наконец-то нарушила молчание:
— Почему вы не рады тому, что скоро увидите свою маму? Это потому, что ваш папа умер?
Аманда остановилась как вкопанная. Сейчас ей хотелось стукнуть любопытного ребенка, сующего нос не в свои дела, но она заметила, что де Уоренн наблюдает за ними с квартердека. И заставила себя улыбнуться:
— Я счастлива, что скоро встречусь со своей матерью. Последний раз мы с ней виделись, когда я была младше тебя.
Сказав это, Аманда почувствовала, как внутри все предательски сжалось. Если бы только она могла быть уверена, что мама будет вне себя от радости, когда ее увидит!
— Правда? — Ариэлла улыбнулась, но вдруг вспомнила о чем-то и погрустнела. — А моя мама умерла. Ее убили, когда я родилась.
Теперь настал черед Аманды проявить любопытство:
— Она была принцессой?
Глаза Ариэллы изумленно распахнулись, и она рассмеялась:
— Нет. У иудеев нет королевских особ.
— Она была еврейкой? — отозвалась Аманда, безмерно удивленная. Ну конечно, она ведь встречала евреев прежде — как-то она была на Кюрасао, этот остров был населен главным образом евреями. Отец говорил, что евреи перебрались туда много лет назад, из Испании.
— Папа влюбился в маму, и у них появилась я. Но это было запрещено, поэтому князь Берберии приказал ее убить. А вы знаете, где находится Берберия?
Аманда в растерянности смотрела на девочку. Она не могла не чувствовать сострадания к ребенку, но была и очень встревожена, узнав, что де Уоренн любил ее мать. Если Ариэлла пошла в нее, эта женщина была очень красива.
— Так знаете?
— Да. — Аманда потянула девочку за руку, и они продолжили свою прогулку по палубе.
— А папе вы тоже нравитесь, — вдруг выпалила Ариэлла.
Аманда споткнулась на ровном месте:
— Что?
Ариэлла улыбнулась ей:
— Он все время смотрит на вас и краснеет. Обычно он никогда не краснеет, кроме тех случаев, когда вы находитесь в комнате.
Аманда не верила своим ушам:
— Сомневаюсь, что кто-нибудь или что-нибудь может заставить твоего отца покраснеть.
— Вы заставляете его краснеть. Я видела, это было утром, когда мы вышли из дома, а еще он краснел на катере.
— Было слишком жарко, — с раздражением
— Мне стало намного лучше. Я хочу прилечь, — зевнув, сказала Ариэлла.
Она повернулась, выпустив руку Аманды, и толкнула дверь капитанской каюты.
Аманда не возражала: она была уверена в том, что Ариэлле позволено ходить взад и вперед по судну, туда, куда ей заблагорассудится. Аманде же категорически запрещалось входить в каюту отца без стука — он частенько принимал там проституток. Аманда всегда считала, что все отцы одинаковы, но теперь она начинала убеждаться в том, что де Уоренн относился к своим детям совсем по-другому, не так, как отец — к ней. Отца никогда не беспокоило то, что Аманда не умеет читать, он никогда не обнимал и не баловал ее так, как де Уоренн Ариэллу.
Между тем девочка уже понеслась в каюту. Аманда не могла больше сдерживать свое любопытство. Она сделала шаг в глубь каюты и теперь могла украдкой оглядеть личную комнату капитана, притворяясь, будто следит за его дочерью, как и обещала.
В интерьере каюты преобладал красный цвет. Стены были выкрашены в темный оттенок оранжево-красного цвета, на полу лежали три алых ковра — один тибетский, один китайский и еще один, изысканный, тонкий обюссонский. Аманда разбиралась в этом и понимала разницу — ковры, которые они с отцом награбили за эти годы, были самой ценной их добычей. У стены стояла огромная кровать из черного дерева с четырьмя толстыми, искусно вырезанными стойками. Балдахин был сделан из красной с золотом парчи, кровать застелена простыней из красного шелка. Золотисто-красные подушки с бахромой и большими пышными кисточками лежали у огромной передней спинки кровати.
В центре комнаты стояли великолепный английский стол с изогнутыми ножками и четыре стула, обитые бордовым бархатом. Под несколькими иллюминаторами располагался еще один стол, огромный, заваленный картами и чертежами. Комната была полна несметных сокровищ — арабских сундуков с замками и ключами из меди, африканских масок, ярких, украшенных замысловатыми узорами марокканских ваз, уотерфордского хрусталя, золотых подсвечников… И еще в каюте был книжный шкаф, битком набитый сотнями книг. Аманда вздрогнула.
Она только что вошла в личное прибежище де Уоренна. Оно являло экзотический вкус мужчины, его эротичную натуру, его ум, силу и храбрость. «Не стоило заходить сюда», — невольно подумалось Аманде.
Вдруг кто-то схватил ее сзади.
— Что это вы здесь делаете?
Аманда инстинктивно среагировала, но в тот самый момент, когда она выхватила кинжал и приставила его к груди нападавшего, ее ошибка стала очевидна.
Глаза де Уоренна расширились от изумления. Аманда застыла на месте, ее сердце неистово забилось, стоило ей осознать, что она оказалась в его объятиях.