Прекрасная посланница
Шрифт:
Все-то они разговаривали, да не смирно, а с интересом, весело. И Павла, сидевшая в уголке гостиной с вязаньем, неодобрительно поджимала губы. В народе-то как говорят: «Великий пост всем хвост подожмет», а этим двум все бы хиханьки-хаханьки.
Клеопатра, хоть и не пристало обсуждать подобное с девами, шепотом сообщила, что на сносях уже третий месяц. Восторгу Лизы не было предела. Она была уверена, что родится мальчик, и называла будущее дите племянником, чем необычайно смущала Клеопатру.
Но Лизе хотелось говорить про Матвея. Чтобы избавиться от внимательных ушей Павлы, были придуманы
Павла и думать не могла, чтобы потащиться куда-то пешком, она заклинала свою воспитанницу остаться дома в тепле, с чашкой горячего молока. Куда там… Им, видите ли, непременно надо послушать воду в прудах и родниках. Если в шуме воды услышишь как бы человеческий голос, то лето будет благополучное. Народная примета толковала о крестьянских радостях, чтоб хлеба вдосталь, чтоб овес уродился, чтоб конопля для масла выросла знатная, но Лиза мечтала об других радостях. В шуме родника ей почудился голос самого Матвея, и теперь она была уверена, что к лету кончится война, суженый вернется, и они сыграют, наконец, свадьбу.
Лиза пробыла в Отарове неделю. Главная цель приезда была достигнута, она получила от Родиона долгожданный адрес. Правда, в нем ничего нельзя было понять, все какие-то безликие цифры, но одно было ясно — милый в Данциге защищает честь отечества, а это значит, что надо утром и вечером молиться Всевышнему, чтоб уберег жениха от вражеской пули. А еще блюсти пост, и нищим помогать, и творить благие дела. Надо только справиться в храме, какие именно. Но она все выдержит, пронесет любую ношу, перенесет любую тяготу не ропща, а дальше будет вечное счастье.
4
Лизонька написала письмо Матвею и стала ждать ответа — вначале с радостью, потом с нетерпением и, наконец, с обидой. О, она понимала, что в Польше идет война, поэтому почта работает в трудных условиях. Активный приход весны также мало способствовал быстрому продвижению почтовых карет. В Польше, конечно, дороги лучше русских, но у оттепели и дома и за границей одни законы: колеи полны жидкой грязью, на горку не взъедешь, мосты на малых реках унесло или затопило талой водой. Словом, распутица.
И вдруг посыльный. Аккурат тринадцатого мая, на Лукерью Комарницу, когда вместе с теплым ветром из южных стран прилетают комары, в дом явился драгунский солдат и заявил, что ему необходимо видеть барышню Лизавету Карповну. Сурмилова не было дома, Павла по старинному обычаю почивала после обеда, поэтому драгуна никто не перехватил, и Лиза сама встретила его в малой гостиной. Высокий, усатый, не совсем пожилой, но в возрасте, лицо простодушное, но взгляд настороженный, все озирается.
Письмо, вернее записочку, драгун принес в табакерке и прежде, чем отдать ее Лизе Карповне в руки, потребовал вознаграждение и, надо сказать, немалое. На недоуменный Лизин вопрос он ответил, что ему было твердо обещано, а то он бы ни за что не взялся за столь опасное поручение.
— Опасное?
Надо объяснить, что у Лизы была договоренность с Люберовыми, что письмо Матвей пришлет на мызу в Отарово. Не хотелось раньше времени волновать папеньку. На мызе получают письмо с пометой «Лизе Карповне в собственные руки», и Клеопатре остается только позвать новую подругу в гости. О какой же опасности может идти речь? Только тут Лизонька заметила золотые галуны на обшлагах посыльного. Значит это не солдат, а офицер, может унтер, а может из прапорщиков. Она плохо разбиралась в военной форме. С чего это вдруг Родиону вздумалось посылать записку не с дворовым, а с военным чином?
— Откуда вы? — девушка с нетерпением смотрела на раскрытую табакерку. Что за глупая выдумка, паковать письмо таким образом?
— Из Нарвы.
Лиза молча взглянула на посыльного и пошла за деньгами. Ответ драгуна совершенно ее озадачил.
Записка была написана по-французски и подписана инициалами «К.Г.» Вот ее краткое изложение в вольном переводе: «Милая Л.К.! Пишу вам, чтобы засвидетельствовать свое почтение. Спешу сообщить, что я здоров и в общем благополучен. При полном отсутствии в жизни моей праздного времени я нахожу удовольствие и смысл жизни в деятельной работе мысли. Рядом нет книг, но память моя содержит сонм образов. С ними я и беседую в одиночестве. Воспоминание о нашей встрече в замке я отношу к самым драгоценным».
Лиза прочитала раз, потом второй и опять ничего не поняла.
— Кто это — К. Г.?
Драгун назвал имя. Читатель наверняка помнит прекрасного юношу Ксаверия, который по наущению отца отправился добывать свободу королю Станиславу Лещинскому.
— Я думал, вы сразу поймете, — простодушно добавил посыльный.
— Да как же здесь можно понять, вздор какой-то написан. — Лиза перевернула листок и увидела приписку, которая прозвучала как пароль. Латинская пословица: «Amore, more, ore, re». Отбрасывай по одной буковке от первого слова и получится: «Любовью, молитвой, характером, делом — будь мне другом». Милый друг Ксаверий…
— Но почему князь Гондлевский пишет так странно? И что он делает в Нарве?
— Он в плену.
Лиза так и плюхнулась на канапе.
— А как он туда попал?
— Под Шотландом взяли. Это пригород Данцига. Захвачен был вкупе со шведами и другими поляками.
Боже мой, но это невероятно. Абсурдно! Лиза сама провожала Ксаверия на войну, но тогда ей и в голову не приходило, что он окажется во вражеском лагере. Это было очень давно, кажется, в другой жизни. Помнится, она еще поцеловала его на прощание. Дружеский, чистый поцелуй. Тогда они прощались навек. А теперь вдруг выясняется, что по одну сторону с оружием в руках — Ксаверий, по другую — ее Матвей. Непостижимо!
— И как он там в плену? Страдает?
— Почему страдает? Работает. Вначале трудился на перестройке замка, а также Большого зала и цейхгауза. Там балочные перекрытия меняли. Потом что-то в Большом Германне чинили.
— Большой Германн — это кто? — обомлела Лиза.
— Башня. Месяц назад большую часть пленных перевели в Ревель, а пан Гондлевский остался в замке. Он сейчас на хозяйском дворе в левом крыле работает.
— Что же он там делает?
— При кухне. Там готовят пищу и для русского гарнизона, и для пленных.