Прекрасная толстушка. Книга 1
Шрифт:
— Не знаю… — пожала плечами я. — Лучше в другой раз…
Я прежде никогда такого не видела, а повторять печальный опыт «Пекина» мне не хотелось. В Москве креветки начали продавать значительно позже.
Худые задумчивые мужики с недельной пегой щетиной на впалых коричневых щеках уныло встряхивали связками маленьких белобрюхих камбалок и монотонно повторяли, не стараясь никого перекричать: «Глось, глось, глось…» Понять их было совершенно невозможно.
— Это камбала у вас так называется? — спросила я.
— Это — глось! — с большим удовольствием произнес это слово Люсик. — Камбалу я тебе покажу.
Отчаянно
Люсик купил еще две связки бычков, связку провисной качалки, так называлась свежесоленая и слегка подвяленная скумбрия. Он также купил нежнейшего посола тюльку, которую мы тут же начали поедать, отламывая ей голову. Ничего общего с килькой, за которую я ее сперва приняла, черноморская тюлька не имела.
И тут Люсик нашел камбалу. Она была огромной, не менее полуметра в диаметре, и древней. Вся ее спина заросла ракушками, как днище видавшего виды корабля.
Люсик подмигнул Сидору, чтобы тот оттащил меня подальше с моими не совсем уместными восторгами, и начал виртуозно торговаться с рыбаком, гордым своим уловом. Он с таким азартом это делал, так махал руками, отпускал такие шуточки по поводу размеров и качества рыбины, что вокруг начали собираться болельщики.
Куда только подевалась вся его интеллигентность, которая так поразила меня в Москве. Но, странное дело, вместо того чтобы одернуть наглеца, указать ему на явную беспардонную ложь, болельщики явно держали сторону покупателя и одобрйтельно улыбались, когда Люсик, выворачивая рыбине жабры, пытался доказать, что почти живая рыбина уже несвежая, и нес при этом заведомую чепуху, убеждая публику в том, что камбала без воды живет неделю, а если эта умерла, то, значит, ее поймали в прошлом году…
Наш бедный рыбак почти согласился с тем, что пытается по сумасшедшей цене всучить протухшего малька, и уже был готов подарить Люсику рыбку для котенка, который, возможно, от нее откажется, но тут подошла приземистая энергичная тетка, возможно его жена, и сказала, уперев крепкие руки в бока:
— Шо-о?
— А ничего, тетя, продано, — быстро среагировал Люсик, делая вид, что принимает тетку за покупательницу. Он всунул растерявшемуся рыбаку несколько мелких бумажек и вырвал из его рук рыбину.
— Да ты шо? — взвизгнула тетка. — Ты шо даешь, фармазон?
— На чем сошлись, то и даю! — невозмутимо ответил Люсик и отвел руку с рыбиной за спину.
— Люди добрые! — заголосила тетка. — Да шо ж это делается? Грабят натурально!
— Так они договорились, — радостно подтвердили люди.
— Да шо ты тут робишь, бычок сушеный, — вскинулась на рыбака тетка и с размаху двинула его по гулкой спине.
Рыбак ничего ей не ответил. Люсик тем временем стал пробираться вон сквозь ряды болельщиков, тетка бросилась было за ним, но хохочущая толпа ее не пустила. Тем временем Сидор приблизился к понурому рыбаку, молча сунул ему крупную купюру и отошел прежде чем тот сообразил что-то сказать в знак благодарности. Когда разъяренная тетка вернулась к супругу, чтобы выместить на нем всю свою злость, бумажки в его руках уже не было. Все остальные ругательства и тумаки рыбачок выносил стойко, пряча лукавую улыбку.
Остальную провизию покупал сам Сидор. Принцип его покупок был очень прост. Он выбирал самое лучшее и покупал
Люсик каждый раз, когда тот расплачивался, укоризненно качал головой. Он считал такое поведение на Привозе святотатством и норовил прихватить помидорину или грушу покрупнее «на поход». Когда крестьянки пробовали возмущаться, он говорил:
— Да вы шо, тетечка, хочете разбогатеть на умственно отсталом? Вы ж видите, он даже не торгуется.
Несколько раз мы возвращались к «москвичу» и выгружали в багажник и на заднее сиденье продукты.
В какой-то момент мне показалось, что вот оно, наступило то, о чем мечтает каждая девушка, — у меня появился жених. Ясно было, что ребята затевают грандиозный праздник, посвященный их награждению, но на этом празднике я буду представлена его родителям и всем остальным родственникам и друзьям. Значит, у него по отношению ко мне вполне серьезные намерения…
Только одно слегка смущало. За все это время он ни разу даже не сказал мне, что я ему нравлюсь, не говоря уже о полноценном признании. Было несколько романтических моментов — и в Москве во время танцев, и во время нашей ночной прогулки по Одессе, когда, казалось бы, и говорить не о чем, кроме как о любви, но Сидор молчал, как партизан на допросе. Сомнений в том, что я ему нравлюсь, и очень сильно, у меня не было. Достаточно было видеть его глаза, когда он смотрел на меня.
Ну ничего, решила я, это такой характер. И еще неизвестно, что лучше! Илья вон соловьем разливался, а этот молчит и делает. Разве их можно сравнить?
Оказалось, что торжество готовилось у Люсика. Это тоже меня озадачило, но ненадолго.
Едва я переступила порог его квартиры, как мама Люсика, маленькая пухленькая женщина с добрыми глазами навыкате, подбежала ко мне и обняла, весело вскрикивая при этом:
— Это же Маша! Боже ж мой, деточка моя, какая ты красивая! Как же этот рыжий бандит сумел тебя загарпунить? У тебя есть подруга? Нет, не та, что уже с Егором, а другая? Можно чтобы не такая красивая, как ты. Красивую у него быстро уведут. Можешь звать меня тетей Геней. Я чувствую: мы с тобой, деточка, подружимся.
— Геня, я не собираюсь жениться, — отозвался с кухни Люсик.
— Ой! А кто тебя спросит? — крикнула она и, подмигнув мне, шепнула: — Мы его так женим, что он даже сам не почувствует. — Она снова крепко обняла и поцеловала меня. — Спасибо, что присматривала там за ним в Москве. Знаешь, что он вытворил в прошлый год в Клубе моряков? Я тебе как — нибудь потом расскажу! Он тоже бандит тот еще! Все они бандиты. Всех их женить надо, пока в Сибирь не загремели со всеми своими орденами и медалями. Как только с ними Соляник справляется? Ты знаешь, кто такой Соляник?
Я помотала головой.
— Аркадий! — закричала она куда-то в глубь квартиры. — Иди скорей сюда, тут человек не знает, кто такой Соляник.
В комнату вошел тоже низенький сухощавый мужчина в темно-зеленой с черным полосатой пижаме, с газетой под мышкой и в больших черных очках с толстыми стеклами.
— Аркадий, ты посмотри, какую красавицу этот рыжий бандит себе в Москве отхватил! Деточка, это дядя Аркадий, папа Люсика! Он любит себе портить глаза политикой. Аркадий, скажи Машеньке, кто такой Соляник.