Прекрасное далеко
Шрифт:
Фелисити берет Энн за руку.
— Это все ерунда, — говорит она, увлекая Энн к двери. — Ты забыла, что мы теперь можем делать, что нам вздумается. Мы можем сами войти в сферы, когда захотим. С тобой или без тебя.
Я бреду в толпе, как охваченная лихорадкой. Бальный зал наполнен яркими красками, люди беспечно веселятся. Но я не в том настроении, чтобы танцевать. Я вижу тех ужасных тварей, вижу Амара, подводящего души к дереву, чтобы принести жертву. Я вижу боль в глазах Картика. Я гадаю, куда он пошел и когда вернется. Если вообще вернется.
Гости выделывают
Отец. Я могла бы рассказать ему обо всем. Пришло время для полной правды. Я быстро иду по комнатам, пытаясь найти его. В углу затаился Фоулсон. Он ухмыляется при виде меня.
— А, Жанна д'Арк! Она ведь плохо кончила?
— Ты можешь плохо кончить прямо сейчас, — бешено шепчу я и иду дальше.
Наконец я замечаю отца, углубленного в беседу с миссис Найтуинг, Томом и… и лордом Денби. Я решительно подхожу прямо к этой мерзкой змее.
— Что вы здесь делаете? — резко спрашиваю я.
— Джемма Дойл! — рявкает на меня отец. — Немедленно извинись!
— И не подумаю. Он настоящее чудовище, отец!
Том отчаянно краснеет. Вид у него такой, словно он готов убить меня. Но лорд Денби смеется.
— Вот какими становятся наделенные властью женщины, старина! Опасными!
Я утаскиваю отца в гостиную и закрываю за нами дверь. Отец опускается в кресло. Он достает из кармана трубку, мой подарок на Рождество, и маленький кисет с табаком.
— Я весьма тобой разочарован, Джемма.
Разочарован. Это слово — как нож в сердце.
— Да, отец, понимаю. Мне очень жаль, но это действительно важно и срочно. Потому что ты должен кое-что узнать обо мне. И о матушке.
Слова застревают в горле и обжигают его. Я могла бы проглотить их, как подступившую желчь, ведь я так много раз делала это прежде. Но нельзя. Они вернутся, и тогда я просто задохнусь.
— Что, если я скажу тебе: матушка была совсем не тем человеком, каким казалась? Что, если я тебе скажу: ее настоящее имя — Мэри Доуд, и она была членом тайного общества чародеек?
— Я отвечу, что это не слишком удачная шутка, — мрачно произносит отец, набивая табак в чашечку трубки.
Я качаю головой.
— Это не шутка. Это правда. Мама училась в школе Спенс за много лет до меня. Именно из-за нее случился тот пожар, который разрушил восточное крыло. Она состояла в сообществе женщин-магов, которые называли себя Орденом. Они воспитывались здесь, в школе Спенс. Матушка могла проникать в мир, лежащий за пределами нашего, он называется сферами. Это прекрасное место, отец. Но временами и пугающее. Там она была частью особой магии. И мне передалась эта магия, она живет в моих венах. И как раз поэтому они и хотят меня убить… чтобы завладеть магией.
Лицо отца затуманивается.
— Джемма, это совсем не смешная сказка.
Но я не могу остановиться. Как будто все, что я так долго хранила в тайне, должно вырваться наружу.
— Она не случайно погибла. Она знала того человека в Индии, Амара. Он был ее защитником. И они оба погибли, пытаясь защитить меня от чародейки-убийцы по имени Цирцея.
Взгляд отца становится жестким, но я не умолкаю. Я не могу. Не сейчас.
— Я видела ее там, в сферах, после того, как она умерла. Я с ней разговаривала! Она тревожилась о тебе. Она сказала…
— Довольно!
Это звучит тихо, но напряженно; хлыст уже наготове.
— Но это правда! — говорю я, задыхаясь от слез. — Она никогда не навещала больных в госпиталях, она не ухаживала за несчастными! Она никогда этого не делала, папа, и ты это знаешь!
— Но я хочу помнить ее именно такой.
— И неважно, какой она была на самом деле? Неужели ты никогда не удивлялся, что ничего не знаешь о ее прошлом? Почему она была такой загадочной, почему все скрывала? Неужели ты даже не спрашивал?
Отец встает и направляется к двери.
— Наша беседа закончена. Ты принесешь лорду Денби извинения за свою грубость, Джемма.
Я, как малое дитя, бегу за ним, пытаясь удержать.
— Лорд Денби — как раз часть всего этого! Он состоит в братстве Ракшана, и он намерен привлечь в свое общество Тома, чтобы завладеть моей магией. Он…
— Джемма! — предостерегающе произносит отец.
— Но папа!
Мой голос звучит сдавленно из-за подступивших к горлу рыданий, которым я не осмеливаюсь дать свободу.
— Разве не лучше сказать правду, узнать…
— Я не желаю ничего знать! — ревет отец, и я умолкаю.
Он не желает знать. О матушке, или о Томе, или обо мне. Или о самом себе.
— Джемма, детка, давай забудем всю эту ерунду и вернемся на бал, хорошо?
Он тяжело кашляет в носовой платок. Похоже, ему никак не вздохнуть. Но спазм проходит; кровь отливает от лица, как гаснущий закат.
Я не в силах ответить. Мне как будто бросили на грудь что-то тяжелое, твердое. Все вокруг считают отца таким очаровательным человеком. Если бы только мне достаточно было его очарования, если бы мне не было нужно нечто более глубокое, я была бы счастливой девушкой. Мне хочется ненавидеть его за его легкое обаяние. Мне хочется, но я не могу, потому что он — все, что у меня есть. И если придется, я заставлю его видеть.
— Отец…
Прежде чем он успевает ответить, я беру его за руку, и мы становимся едины. Глаза отца округляются. Он пытается вырвать руку. Он не может оставаться рядом со мной — ни на мгновение! И я вдруг это осознаю, и это понимание ранит меня самым страшным образом.
— Но ты увидишь, отец! Ты узнаешь правду, даже если мне придется силой втолкнуть ее в тебя!
И чем сильнее он сопротивляется, тем большую магию я пускаю в ход. Я показываю ему все и ощущаю, как он дрожит, слышу, как он вскрикивает, не желая понимать… И вскоре я полностью узнаю его. Все тайны. Его тщеславие. Его страхи. Его жизнь проносится перед глазами, как на широкой разматывающейся ленте. И теперь уже мне хочется отвернуться и ничего не знать. Но я не могу. Слишком много магии освободилось. Мы соединены опрометчиво и бесповоротно. Я вижу листок бумаги в его кармане; на листке нацарапан адрес притона в восточной части Лондона — местечка, где он может найти опиум, которого так жаждет. Все началось сначала. Я чувствую, как в отце нарастает решимость. Он это сделает, и страшный цикл повторится.