Прекрасное далёко
Шрифт:
За всеми этими мыслями Николай чуть не сгорел на солнышке, которого, честно говоря, уже и не замечал. Вовремя опомнился, спасибо заурчавшему животу, проявившему неудовольствие от невежливого обращения с собой. Желудок он такой, старого добра не помнит, всякий раз нового требует. Подъезжая к дому, он посмотрел вокруг и остановился. Привычные зеленые сады, одноэтажные дома частной застройки, за которыми виднеются кварталы хрущевок. Дальше и выше серые конусы терриконов напоминают об основной специализации региона. Донбасс – это Донецкий угольный бассейн, хотя и кузница тоже.
Неужели можно лупить по городу снарядами, ракетами, «Градами»?! Вот просто по площадям, по жилым кварталам? Не ради уничтожения живой силы противника, а в наказание за то, что они не хотят говорить на чужом языке? Или есть какая-то другая причина? Как Селезнёва говорила: во всяком действии есть смысл и экономическое обоснование. В действиях правительств тем более. Если тебе кажутся глупостью какие-то решения, значит ты не видишь их глубинного смысла. И цели могут никак не быть связаны с интересами государства. Всё может уходить корнями в выгоду каких-то групп людей или других стран. Или еще глубже. Там, где мы с тобой видим один слой, эти наверху просчитывают три, а то и все четыре. Все дураки сидят среди нас, там одни умные.
Видимо, ей эта мантра помогает выжить и не съехать умом в том мире, где она живёт. А у Николая своя страна, свои законы и правила. Он может вообще никуда не возвращаться, он и так дома. Зачем только диски эти купил? Да и не страшно, будет кому-нибудь классный подарок. Будут же у его друзей дни рождения, будут праздники на их улицах. Сколько ему будет через сорок пят лет, семьдесят два? Так он может и не доживёт до этого возраста. Женится нормально, заведет детей… Вот им-то и достанется вся эта тряхомудия. Им, их родичам, их землякам, их домам придется в полной мере осознать, что значит война в твоем огороде.
Глава 26 Кальмиус
Мать уже на следующий день заметила вдруг накатившую на Колю грусть-тоску. И тут же отреагировала:
– Задумчивый ты у меня стал, Коля. Взрослый. Всё чего-то размышляешь, словно витязь на распутье. Поделись хоть мыслями.
– Да так. Ни о чём конкретном. Как жить дальше, думаю.
– Тут да, тут тебе никто кроме тебя не поможет. Главное, сынок, ты не слушай никого. И нас с отцом не слушай. Мы по своей родительской сути тебе добра желаем, а какое оно, это добро? Оно у каждого своё, тем более что ты вон как далеко от нашей яблони откатился. Так что живи своим умом, а самое главное: не слушай всякие умные слова красивые. Они чем красивше, тем хуже. Врать у нас научились здорово некоторые. Их послушать, так ночей не спят, только о благе радеют и всех учат этому самому благу. А как за забор к ним заглянешь, так и понятно становится, куда все эти блага текут. И заборы высокие у радетелей такие, чтоб, значит, через верх благо не переливалось с их усадеб. То самое, которое они для всех взращивают.
– Это ты сама догадалась, мама, или подсказал кто?
– Кто ж о таком вслух говорить будет? Мы люди простые, да только не глупые и с глазами. Народ всё видит, всё понимает, да только молчит.
– Может это и неправильно, что молчит?
– Ой, не туда у нас разговор, Коля, повернул. Я тебе так скажу, бог терпел и нам велел. Видишь, понимаешь – помалкивай. Кому надо, те знают, что делать и как. А к чему оно всё вывернется…
– В том и беда, что я знаю, куда вывернется, как ты говоришь. Видел.
– Ну видел. И что? Сможешь что-то поменять или только прозвонишь как колокол на ветру? А то и как консервная банка, что по мостовой катится.
– Да права ты, права! Сам знаю, что ничего не изменишь. А самое страшное, что непонятно, как и что переделывать надо. Одни вон попытались как лучше, а получилось как всегда.
– Это ты хорошо сказал. У нас всегда так, хотим как лучше, а получается, как всегда.
– Это не я. Политик один скажет. Потом.
– Ну тебе виднее, что и кто скажет. Ты только дел не натвори. Не натворишь ведь?
– Нет, мам.
– Обещаешь?
– Обещаю.
И жизнь после этого разговора не остановилась, и птички также беззаботно чирикали, скача по веткам. На человеческий взгляд выходило именно так. А какие дела у них на самом деле творились, какие разборки они устраивали по факту, про то нам не ведомо. Николай же продолжил кататься по утрам на речку. Кальмиус в том месте был вполне подходящим для купания после впадения в него Дурной и Бахмутки. Тяжёлые мысли в такие часы оставляли его почти напрочь, вот только та компания девушек не исполнила своё обещание, больше их Герасимов не видел на диком пляже. Не больно-то и хотелось! То есть хотелось, дело молодое, но не конкретно с ними. В один из дней Николай в очередной раз гоношился по хозяйству, когда услышал из беседки девичий голос, показавшийся ему знакомым. Выйдя на голос он убедился, что ему не показалось:
– Коля, познакомься, это Лариса. Невеста Димкина, она меня иногда навещает по-родственному.
– Привет, Лариса.
– Ой, здравствуйте! Так это вы. То есть ты. – Девушка явно смешалась.
– Я не поняла, вы знакомы что ли?
– Пересекались как-то недавно.
– Пересекались. Вы прямые что ли! Где ты таких словечек набрался нечеловеческих. Или у вас на Урале так говорят? – Пошла в атаку мать. В непонятных ситуациях она не тушевалась, предпочитая разведку боем всяким засадам.
– Тёть-Оль, я с подружками на речку бегала перед вступительными экзаменами, там познакомились.
– Вступительными? Ты ж второй курс окончила, Ларис! Или я чего-то не понял.
– Да это мы просто так. Наврали, чтоб вы нас за карапеток не приняли. В смысле, ты. – Лариса смущалась, сбивалась с «ты» на «вы» и вообще было заметно, что ей неудобно за всплывшее враньё.
– То есть только школу закончила?
– Ну да. Мы с Димкой еще в школе познакомились. Ну как познакомились… Он большой уже был, а я кнопка кнопкой, он на меня и не смотрел тогда.
– А потом разглядел.
– Ну да. Мы с ним ходить начали, а его потом в армию забрали. Я вот жду теперь.
– Ладно, не буду мешать вашим женским разговорам, проводка сама себя не поменяет.
И Николай ушёл, чтоб не продолжать эту неловкую беседу. Вечером мать сама напомнила ему о ней. Дело было за ужином, когда отец ушел в ночную смену:
– Коль, а ты против Ларисы, я правильно поняла?
– Да нет, не против.
– Я же слышу! Думаешь, вертихвостка?
– Да не думаю я ничего! Просто…