Прекрасное видение
Шрифт:
На обратном пути мы сидели в вагоне втроем. Бес, сначала севший вместе с нами, вскоре вытащил сигареты и ушел в тамбур. Целый час мы озабоченно посматривали на него и друг на друга, но предпринимать что-либо не решались.
– Нинка, сходи за ним, – наконец не выдержал Вовка.
– Не пойду.
Я знала, что говорила. К Яшке, пребывающему в подобном настроении, не рискнула бы подойти даже Мама-шеф.
– Сходи. Ты баба, тебя он не треснет.
В последнем у меня не было ни малейшей уверенности, и Беса оставили в покое до самой Москвы. Разговаривать не хотелось. Глядя в окно на пролетающие мимо голые, заснеженные деревья, я думала о том, что мы узнали.
Наконец-то вырисовывалась более-менее отчетливая картина произошедшего. Меня ничуть не удивило то, что Ванда
Электричка уже миновала Солнцево. За окном замелькали новостройки. Яшка вернулся из тамбура, сел рядом со мной и насупился. Мы все старательно делали вид, что все в порядке.
В кармане у Беса запищал сотовый телефон. С минуту Яшка не шевелился, явно выжидая, что аппарат заткнется добровольно. Тот, однако, проявлял настойчивость. Яшка вздохнул, пробормотал что-то о круглосуточном отсутствии покоя и полез в карман.
– Слушаю. Ну да, почти в Москве. Подъезжаем. ЧЕГО?!!
От вопля Беса я подскочила на месте, Миша уронил на пол книгу, а Вовка – сигарету изо рта. Весь вагон повернулся к нам, послышались удивленные возгласы.
– Что такое? Что случилось? – вцепились мы в Беса. Тот, не обращая на это внимания, во все горло орал в трубку:
– Звоните Лысому! Прохора найдите! Пусть Гришка за мужиками в гаражи дует! И кто-нибудь – сюда на вокзал, на «букашке», живо! Я тебе дам «мочить»! Никого без меня не мочить, убью! – Яшка отключился, бросил телефон на скамейку рядом с собой, посмотрел на Вовку и хрипло сказал: – Полундра. На моей барахолке черных бомбят.
На Киевском вокзале Яшка вылетел из вагона первым и, тараня плечом толпу, понесся к тротуару. Мы устремились за ним. Возле метро дожидалась «букашка» – уму непостижимо, как Бесы умудрились домчать сюда за четверть часа. Но, подбежав к машине, я убедилась, что Яшкины братцы тут ни при чем. На переднем сиденье сидела девица лет восемнадцати, в джинсах, коротенькой куртке и красной шапочке. Когда девица выскочила из джипа, шапочка упала на снег, и из-под нее высыпались буйные рыжие кудри – кажется, некрашеные.
– Привет, Маринка! – полез здороваться Вовка. Девица по-матерински чмокнула его в макушку.
– Ты зачем здесь? – неприязненно спросил Бес.
– За спросом! – отпарировала девица. – Твои все на барахолке, меня послали. Садитесь уже, поехали!
– А ну марш из-за руля, – заявил Яшка и, потеснив Маринку, сел на место водителя. – Права сначала получи, блоха конопатая.
Девица, ничуть не обидевшись, села рядом, подождала, пока мы все спрессуемся на заднем сиденье, и, когда «букашка» вывернула на дорогу, начала вводить
Национальный вопрос заострился на барахолке после полудня, когда в торговых рядах появились «левые лохи». По прикидке Маринки, торговавшей в нескольких шагах от места происшествия турецкими «кожанками», «левые» были из компании ореховских братков, давно зарившихся на мелкобесовскую барахолку. Пройдясь хозяйской походкой по рядам, они прицепились к фирме «Арарат», мирно торговавшей разноцветными коврами. Армянам скандал был ни к чему, и они до последней возможности держали нейтралитет, не замечая даже оскорблений по адресу собственных задниц. Но потом один из «левых» непечатно высказался по поводу матери Армена, и шаткая стабильность международного положения на барахолке рухнула – начался мордобой. «Лохов» было человек десять, армян – трое, но уже через минуту на подмогу примчались абхазцы из соседнего ряда. Несколько русских торговцев с воплями: «Не хрен, падлы, наших черных гонять!» – также выступили на стороне национального меньшинства. Битва была короткой, но яростной. Вскоре «левые» позорно отступили, оставив на поле брани свою машину, но пообещали вернуться с подкреплением и спалить «тараканник». Победившая сторона приуныла: угроза была серьезной. Все понимали – никакая милиция не будет защищать лиц кавказской национальности.
«Тараканником» именовалось левое крыло нашего дома, почти сплошь заселенное торгующими на барахолке кавказцами и их семьями. Каким-то образом они умудрялись селиться рядом, снимая, скупая и обменивая квартиры во всех доступных вариантах. Смуглые ребята в кожаных куртках кучковались вечерами во дворе, беседуя о своих делах и провожая мечтательными взглядами шествующих мимо дам. Бабки на лавочках бурчали: «Понаехали, черножопые…»
Ребята добродушно огрызались: «Свой жоп лучше помой, мать…»
Грустноглазые мамаши по утрам водили детей в школу. Старухи в черном, с резкими замкнутыми лицами стояли в очередях и пасли во дворе внуков. Весь этот народец был шумным, суетливым, но абсолютно безобидным и всеми силами избегал конфликтов с местным населением. Добрая половина торговцев не имела ни прописки, ни регистрации – не говоря уже об их многочисленных родственниках. Обитатели «тараканника» платили определенную мзду братьям Мелкобесовым, и на барахолке их не трогали.
Услышав угрозу в адрес «тараканника», доблестные сыны гор окончательно струхнули, в спешном порядке отыскали троих имеющихся в наличии Мелкобесовых и воззвали о помощи. Пока Бесы мобилизовывали свою армию и готовились к внезапной войне, ореховские исполнили обещание: в окно нижнего этажа «тараканника», разбив стекло, влетела шашка с газом. Крикливое население дома в считаные минуты высыпало наружу с детьми, женами, старухами и узлами, расселось во дворе и начало ждать погрома. Бесы, растерявшись, позвонили Яшке и отрядили за ним на вокзал Маринку, которая, побив все рекорды Шумахера, затратила на дорогу пятнадцать минут.
«Букашка» влетела во двор на бешеной скорости, и к выпрыгнувшему из машины Яшке со всех сторон кинулись обитатели «тараканника». Двор взорвался гортанными криками, воплями и обвинениями. Перед Бесом мелькали сверкающие глаза, оскаленные зубы, перекошенные лица.
– Смотри, что делается, Бес! Собаки, шакалы – детей газом травить!
– Клянусь, ничего не делали! Не ругались, не грозили, не трогали их! Они сами начали! Женщины уже боятся со двора выходить! Нам что – на улице ночевать? Ночью минус двадцать пять обещали!
– Сказали – вернутся, Бес! Сказали – всех перестреляют! Вах, женщины, дети при чем?!
– Мы тебе зачем платим, да? Чтобы наших детей убивали, да? Чтобы дом спалили, да?!! Вы уже ореховских унять не можете – так и говори! За что деньги берешь, дорогой?
Столпившиеся у подъезда женщины ревели на все голоса. Из окон с любопытством выглядывали аборигены дома. Яшка нахмурился. Рявкнул:
– Ш-ш-ша, чернота! Разберемся! Где мои?
Из толпы выбрались Мелкобесовы. Яшка отвел их в сторону и открыл экстренное совещание. Несколько кавказцев подошли было к ним, но, узрев внушительный Яшкин кулак, поспешно восстановили дистанцию. Я сидела в машине, и до меня доносились обрывки фраз: