Прекрасные разбитые сердца
Шрифт:
Гвен качает головой.
– Это нелогично. До того, как вышла твоя мама, Рид все говорил, как волнуется за тебя и как сильно любит. Это не казалось игрой.
– Возможно, Рид верит в свои слова, но это не меняет того, что он врет.
Люсия кивает. Это значит, она мне верит?
За спиной Гвен, в прорезь между занавесками, вижу маму. Она идет к нам, и я не успеваю спросить.
– Нам пора уйти и дать тебе поговорить с мамой, – говорит Люсия. – С тобой все будет хорошо.
Гвен молчит. Просто машет, а потом они уходят.
Мама закрывает занавеску.
– Что ты сделала? – спрашиваю я.
– Избавилась от этого ублюдка и сказала ему, чтобы держался от тебя подальше.
– Но там была Тесс.
Мама присаживается на краешек кровати и потирает мою руку.
– Хотелось бы, что все прошло не так, но я не могла позволить этому парню сидеть в комнате ожиданий после того, что он сделал с тобой.
– Тесс не верит, что он меня толкнул. Не уверена, что кто-то из моих друзей вообще верит. Все думают, что я ошиблась – что мы друг друга не поняли. Но ты мне веришь? Верно?
Она подается вперед и обхватывает мое лицо ладонями.
– Ты – моя дочь. Я всегда буду тебе верить. А еще я знаю, что, если бы у тебя возникли сомнения насчет произошедшего сегодня, ты бы призналась в этом. Ты рациональная и здравомыслящая, как твой отец. И у тебя идеальное чутье.
– Если мое чутье такое идеальное, тогда как же я оказалась здесь?
Глава 6
Девушка-робот
МОЯ ЖИЗНЬ ДЕЛИТСЯ на два временных периода – до того, как Рид столкнул меня с лестницы, и после. Меньше чем за сутки я превратилась из ведущего игрока женской футбольной команды, с любящим парнем и путевкой в университет Северной Каролины в раненого спортсмена с поврежденным коленом – и все благодаря предпочитающему стероиды бывшему бойфренду.
После визита в приемное, двух МРТ и трех встреч с доктором Као, высокоуважаемым хирургом-ортопедом, мне поставили официальный диагноз. Разрыв задней крестообразной связки и повреждение прилегающих хрящей.
Мне потребовалась операция.
Сейчас, три недели спустя, я снова сижу в кабинете доктора Као на том же самом стуле и жду послеоперационного вердикта. Засовываю большой палец под цепочку и перекатываю папины жетоны с одного края на другой. Доктор Као открывает папку и просматривает страницу, выражение ее лица невозможно прочитать.
На этой странице написано мое будущее.
Что, если она скажет, что я больше не могу играть в футбол? Или скажет, что могу, но, вернувшись на поле, потерплю фиаско? Не знаю, что и хуже.
Больше всего в жизни мне хотелось играть в футбол. У меня не было запасного варианта.
Очевидно, получу другую степень, когда окончу университет. Но я понятия не имею, в чем.
Доктор Као просматривает свои пометки.
– У меня хорошие новости. МРТ после операции выглядит лучше, чем я ожидала. Мне удалось восстановить заднюю крестообразную связку с помощью пересадки ткани с ахиллесова сухожилия, при этом не причинив дополнительных повреждений.
Мама выдыхает, словно задерживала дыхание.
– Слава Богу.
В моей груди поднимает голову надежда.
Мне отчаянно хочется услышать хорошие новости.
Мама крутит на пальце обручальное кольцо, тем самым показывая, что взволнована.
– Что дальше?
Доктор Као разворачивается ко мне на стуле.
– От трех до четырех раз в неделю ты будешь встречаться с физиотерапевтом, чтобы укрепить квадрицепсы и восстановить диапазон движений. Если все пойдет хорошо, вскоре тебе снимут ортез.
Она имеет в виду черный бандаж, обхватывающий ногу и похожий на черный бронежилет из научно-фантастического фильма «Робокоп», который так любил папа. Спереди и сзади тянутся две вставки, закрепленные тремя регулируемыми ремнями, обхватывающими ногу – на бедре и над и под коленом. Круглые шарниры позволяют сгибать колено, но это очень неудобно.
– Когда я снова смогу играть в футбол? – Меня интересует только это.
– Связка должна зажить. – Доктор Као показывает на мое МРТ, висящее на негатоскопе [6] . – Тебе повезло, что коленная чашечка не треснула.
6
Негатоскоп – устройство, предназначенное для просмотра на просвет сухих и мокрых чёрно-белых радиографических снимков (рентгенограмм, томограмм и т. д.) в медицине и технике.
Нет здесь никакой удачи.
– Сколько именно потребуется времени?
Запускаю руки в волосы.
– Четыре месяца. Через четыре или пять недель должна восстановиться обычная работоспособность.
Доктор Као продолжает говорить, но я не слушаю.
– Четыре месяца? Это почти полгода. – Я знала, что пропущу остаток осеннего сезона, но четыре месяца? Подсчитываю. – Сейчас ноябрь… Я могу пропустить весенний сезон.
В нашей старшей школе нет весеннего футбольного сезона, поэтому мы с Люсией играем за сборную, которая ездит по всей стране – эта команда конкурентоспособнее университетской команды Адамса. Мы начинаем играть в марте. Даже если к тому времени мое колено заживет, доктор Као не позволит мне надеть форму и выбежать на поле. Наверное, понадобится больше физиотерапии, и тренер быстренько от меня избавится.
Этого не может быть.
Встаю слишком быстро, стул сдвигается назад. Я не привыкла к ортезу, поэтому теряю равновесие.
Мама хватает меня за руку и удерживает, ее рука трясется.
– Мы что-нибудь придумаем. Пейтон, все будет хорошо.
Сажусь и разваливаюсь на стуле.
– Я потеряю место в университете. Насколько это хорошо?
Доктор Као ерзает в кресле.
Мама пытается меня приободрить, но как-то неуверенно.
– Не ты первая спортсменка, которая получила травму. У них должны быть протоколы для таких ситуаций. – Затем с надеждой на лице поворачивается к доктору Као: – Разве не так?
– Я уже знаю, что будет. Все написано в письме. – Которое я практически выучила наизусть. – Предложение зависит от того, как я покажу себя в этом году, и моей возможности играть за университет в следующем. Команды Дивизиона I не могут позволить себе рисковать и принимать травмированных игроков.
Мой голос надламывается.
На стенах кабинета висят плакаты с автографами и благодарственные письма в рамках из колледжей и от спортсменов, чью карьеру спасла доктор Као. Эти спортсмены, наверное, тоже волновались из-за того, как долго они не смогут выступать.