Прекрасный хаос
Шрифт:
— Ты немедленно уберешься отсюда или, Бог свидетель, пожалеешь обо всем!
Абрахам помрачнел. А Эмма угрожающе воскликнула:
— Никто не посмеет тронуть моего мальчика! Ни Абрахам Равенвуд, ни Змеиный Язык, ни Старый Шрам! Ты меня понял? — произнесла она, тыкая Абрахама скалкой в грудь.
Чем ближе она подходила, тем сильнее чувствовалось напряжение между ними. Мы с Линком встали с двух сторон от Эммы. Не сводя с нее глаз, Абрахам отчеканил:
— Спрашиваю в последний раз, и, если мальчишка не ответит, я превращу ваш городишко в кошмар,
Я узнал его взгляд. В видениях именно так Абрахам таращился на своего брата, перед тем как убить его и напиться его крови. В его злобных глазах светилась ярость, и на секунду я подумал, не назвать ли мне какое-нибудь место наугад, лишь бы это чудовище убралось подальше. Но я не умею быстро соображать.
— Богом клянусь, я не…
В разбитое окно ворвался ветер, закружив в бешеном вихре бумаги и книги. Эмма попятилась, и ее скалка затанцевала в воздухе. Абрахам не двигался, даже его сюртук не колыхался.
— Я бы на твоем месте не стал клясться, мальчишка, — проговорил он, оскалившись, — я бы помолился!
19.09
Адский ветер
Новый порыв ветра напоминал торнадо. Обувные коробки, сложенные штабелями вдоль стен, дружно попадали на пол. Их содержимое разом поднялось в воздух: все от комиксов до коллекции пробок, которую я собирал с первого класса. Я схватил Эмму за руку, испугавшись, что смерч засосет и ее худенькую фигурку.
— Что происходит? — прокричал Линк.
Абрахам находился в центре комнаты, ураган бушевал вокруг, не причиняя ему не малейшего вреда. Он обратился к бешено вращающейся черной спирали:
— Да наступит хаос в этом доме! Порядок мироздания прервался! Дверь открыта. Восстаньте, поднимитесь и разрушьте! Ratio Fracta est! Ianua Aperta est! Sugite, Ascendite, Exscindite! — гремел он. — Ratio Fracta est! Ianua Aperta est! Sugite! Ascendite, Exscindite!
Постепенно вихрь начал обретать форму. Темные клочья тумана вырвались из спирали, отделились от воронки и полетели к окну. А я вдруг понял, что творится у меня в комнате: я уже видел такое раньше (и надеялся, что больше никогда не стану свидетелем этого зрелища)!
Это были вексы — обитающие в подземном мире демоны. Создания, лишенные души и тела. Они появлялись из сердца торнадо: сгустки тумана клубились, поднимаясь к выкрашенному в голубой цвет потолку. Казалось, существа из мира теней высасывают из комнаты воздух, наполняя спальню густым, плотным смогом. Я вспомнил, как один из них пытался напасть на нас у выхода из «Изгнания». С жутким воплем векс отступил и раскрыл свои челюсти. На моих глазах тени превращались в чудищ, и я знал — еще немного, и я снова услышу адский вой.
Эмма пыталась вырваться, но я крепко держал ее. Стоит мне отпустить ее, и она бросится на Абрахама. Еще схватится с ним врукопашную, тогда точно нам несдобровать.
— Не смей заявляться в мой дом вместе со злом, которое просочилось в наш мир через какую-то трещинку!
— Куда? Мне кажется, здесь обитель проводника! Как раз он и приведет сюда моих друзей через эту, как ты ее назвала, трещинку!
— Тетушка Далила, дядюшка Эбнер, бабушка Сулла, — забормотала Эмма, зажмурившись.
Она пыталась призвать из иного измерения Великих предков, которые уже дважды спасали нас из лап вексов. С их силой приходилось считаться даже демонам, но Абрахам ухмыльнулся и заорал, перекрикивая гул ветра:
— Привидения тебе не помогут, старуха! Мы собрались уходить! Но скоро увидимся. Гораздо раньше, чем тебе хотелось бы!
Раздался грохот, небеса разверзлись и поглотили Абрахама. Не успел я и глазом моргнуть, как вексы выскользнули в открытое окно, и стая тварей понеслась над мирно спящими домами Коттон-бенд. В конце улицы свора разделилась, словно корявые пальцы громадной руки, накрывшей собой Гэтлин.
В комнате воцарилась тишина. Линк попытался пробраться ко мне через груды книг и комиксов. Он еле-еле сохранял равновесие.
— Я думал, они уволокут нас всех в преисподнюю! Может, моя мама права, и настал конец света? — Линк почесал затылок. — Повезло нам!
— Они вернутся, — тихо сказала Эмма, притрагиваясь к своему золотому амулету, висящему на шее. — Надо быть полным идиотом, чтобы радоваться.
На улице раздавалось жужжание саранчи — симфония разрушения, которая успела стать саундтреком нашей жизни в последние месяцы. Я никогда не видел Эмму в таком состоянии — ее лицо выражало страх, горе и что-то уже совсем непонятное. Непостижимая, загадочная Эмма пристально вглядывалась во мрак.
— Дыра в небе увеличивается.
Уснуть мы, конечно, не смогли, поэтому втроем устроились на кухне за поцарапанным сосновым столом. Каждый молча прислушивался к тиканью часов. Папа, к счастью, уехал в Чарльстон — теперь он оставался там на выходные, после университетских лекций. Окажись он сегодня дома, то наверняка снова попал бы в «Голубые дали». Мысли Эммы явно витали где-то далеко, поскольку она отрезала кусок шоколадно-орехового торта и положила его на тарелку перед Линком. Он скорчил рожу и тихонько положил кусок в фарфоровое блюдечко Люсиль, стоящее на полу рядом миской для воды. Кошка обнюхала угощение и преспокойно улеглась под стулом Эммы. Аппетит пропал даже у нее. Когда Эмма собралась поставить чайник, Линк нетерпеливо начал барабанить по столу вилкой, а потом вдруг улыбнулся:
— Помнишь, как в столовке давали тот мерзкий шоколадный пирог, и Ди-Ди Гинесс всем растрепала, что ты послал Эмили валентинку без подписи?
— Ага… — рассеянно отозвался я, ковыряя засохшие подтеки клея на деревянной поверхности и даже не притронувшись к шедевру Эммы. — Подожди-ка, что ты сказал? Извини, отвлекся.
— Ди-Ди Гинесс, кстати, была ничего! — заметил Линк.
— Кто? — недоуменно переспросил я.
— Ладно тебе! Ты тогда так разозлился, что наступил на вилку, и она сломалась! И тебя целых полгода не пускали в столовку! — напомнил мне Линк.